Я застенчиво похлопала ресницами и перебросила косу через плечо, вызвав у парня очередной приступ смеха.

– Теперь, не сомневайся, для жителей Приозерья ты будешь жутко злобной ведьмой, тем более внешность у тебя подходящая, – изрек он, все еще веселясь.

– Знаешь, злобной ведьмой я стану намного раньше, если не успею почистить лошадей до завтрака и останусь голодной, – фыркнула и, обогнув парня, вышла на улицу.

– В таком случае я просто обязан тебя сопровождать, чтобы в нужный момент спасти местное население от жутко голодной ведьмы.

Берт догнал меня и пристроился рядом.

– Главное, чтобы не наоборот.

Надо признать, все дома (по крайней мере, те, что я успела разглядеть по дороге к конюшне) радовали глаз свежими красками, прочными стенами и дверями, надежными черепичными крышами. И не скажешь, что люди живут на самой окраине, в богами забытых местах. В каждом дворе имелась скотина и огромные собаки, которые лениво провожали нас взглядами, не позволяя себе брехать впустую. Может быть, так они реагировали на меня, а может, на хорошо знакомого им сына местного Хранителя. Только люди: и мужчины, и женщины, смотрели на меня с опаской и тут же начинали судачить у нас за спинами, даже не подозревая, что я отлично слышу все, о чем они говорят.

«Ладно, – решила я, – наверняка, новостей у них тут и так немного, кроме разлома и гивров, обсудить нечего».

Не успели мы свернуть на центральную улицу, как меня со всех сторон облепила стайка разновозрастных детишек, с любопытством разглядывая.

– Тетя, тетя! А вы, правда, ведьма?

– Временами, – усмехнулась я, – каждая женщина становится ведьмой.

– Это как? – тут же заинтересовались дети, особенно девочки.

– Вырастете, поймете.

Я широко улыбнулась, подмигивая детям, и незаметно пустила над их головами иллюзорных светящихся разными цветами бабочек и маленьких фей, разряженных в невесомые платьица, которые окружили детей со всех сторон.

– Ух ты! – восхитились они, боясь даже пошевелиться, разглядывая порхающее перед ними чудо.

– Эта тетя не ведьма, она волшебница, – выдохнул кто-то из детей.

Но мы с Бертом уже торопливо шагали прочь.

– Здорово у тебя получается иллюзии создавать! Я такого не умею.

– Если хочешь, научу, – не подумав, брякнула я и едва не споткнулась, заметив, каким взглядом при этом смотрел на меня Берт.

– Хочу, конечно, – покивал он.

Я вздохнула и всю оставшуюся до конюшен дорогу объясняла любопытному парню азы магии, которым нас в Академии обучают уже на втором-третьем курсе. Иллюзия – это самое простое, чему обучаются юные адепты, все остальное не идет ни в какое сравнение с этим искусством. Хотя некоторые преподаватели считают, что боевому магу неприлично опускаться до создания каких-то там иллюзий. Просто они не знают, как порой это выручает.

Когда мы остановились перед распахнутыми настежь большими дверями конюшни – длинного бревенчатого здания с огороженными загонами в стороне от него, где уже гуляли самые разнообразные лошадки, Берт научился создавать простенькие иллюзии. Надо признать, он оказался довольно смышленым учеником и до всего доходил своим умом, не дожидаясь от меня подсказок.

– Ладно, потренируйся пока, а я наших лошадок проведаю, – бросила я парню, который внимательно следил за иллюзорной птичкой, что кружила над его ладонью.

– Угу.

Я только головой покачала и вошла в светлое пахнущее сеном, опилками и конским навозом помещение. Денники в этой части конюшни пустовали, поскольку их законные обитатели изволили гулять в загоне на улице, зато ближе к другому ее концу я заметила столпившихся в широком проходе наших гнедых лошадей. Мира первой заметила мое приближение и, вытянув в мою сторону голову, обиженно заржала. Я стремительно приблизилась к ней и погладила подставленный лоб.