Гребнев изобразил на лице, что получает удовольствие от вальса и кофе. «Кто у нас сегодня жуёт?» – задался он вопросом и под музыку, которая могла бы в танце кружить гостей бала, стал всматриваться в сидевших в зале людей, на которых и так смотрел, пока ел.

Первыми, с кого Гребнев начал, стали трое мужчин примерно одного с ним возраста, расположившихся за столиком, как в офисе. Перед ними находились только чайники с чаем, чашки и мобильные телефоны. Одеты мужчины были в костюмы тёмных оттенков синего и серого цветов, двое сняли пиджаки и повесили их на спинки стульев, оставаясь в белых немятых рубашках без галстуков. Он посмотрел на столик у самого входа в зал. Там пребывала пара охранников, которые держали в руках верхнюю одежду – куртки или пальто. Гребнев решил, что охранники ожидают именно этих мужчин. «Нет у них желания раздеться в гардеробе», – подумал он.

Компания вела негромкий разговор. Понять по лицам, о чём говорили, было невозможно, но эмоции проявлялись через слишком громко поставленную на блюдце чашку, пододвинутый несколько раз стул и пытливые взгляды, которые периодически бросались на окружавших. Телефоны не звонили – звук сигналов оставался выключен, – но их владельцы периодически смотрели на экраны – видимо, приходили сообщения.

С идентификацией группы у Гребнева вопросов не возникло: понятно, что судари являлись бизнесменами, возможно, собственниками или управляющими крупных компаний или банков – часть топ-менеджмента, входят в советы директоров и правление, а финансы – не только их дело, но и смысл жизни. Встретились ненадолго: надо посмотреть друг на друга, что-то уточнить или обсудить чужие мысли. У людей их положения всегда найдётся тема для общения в полуприватной обстановке. Встреча не то чтобы обязательная, но нужная.

«Господа должны быть дворянами и принадлежать к высшему аристократическому обществу. Благородство происхождения не учитываем, – стал рассуждать Гребнев. – У них есть состояние, в некоторых случаях хорошее образование, есть в собственности земля и просторный загородный дом, есть также зависимые люди, судьбы которых, в плане уволить или оставить на работе, они решают по своему усмотрению. Они путешествуют, пересекая любые границы, и занимаются благотворительностью».

Он представил, что принадлежащие им бронированные чёрные «роллс-ройсы», «майбахи» и БМВ седьмой серии – это разрисованные золотом чёрные экипажи: у крыльца ресторана в ожидании стоят лакированные кареты, запряжённые лошадьми вороной масти, падает чистый белый снег, и кучера смахивают снежный налёт с попон, лежащих на спинах у лошадей.

«Всё равно не дворяне, – оценив собственные фантазии, подумал Гребнев. – Сегодня у них что-то есть, а завтра побежит сударь, если успеет и если примут, за кордон, лишившись всего в родной стране. Нет у них ни положения, ни окружения, ни прошлого, ни ясного будущего. Накопленное ими богатство вызывает уважение не у всех».

«Хватит ёрничать», – поправил он себя и согласился с собой же, что вывод его необоснован и что побыть дворянами ребята могли.

Олег Петрович собрался перевести взгляд дальше, но тут ему пришла мысль, что вряд ли эти уверенные в себе люди продержались бы в дворянском обществе больше одного вечера и ночи, если не стоять за колонной. Дело было не в способности вести светский разговор и говорить дамам комплименты – этому можно научиться. Гребнев подумал, что при посещении мероприятия в дворянском собрании или великосветского салона, где обсуждали новости, пили шампанское, играли в карты, они из-за принципиальной несхожести своих взглядов на жизнь, вино и казино по сравнению со взглядами остальных присутствовавших «с большой долей вероятности» оказались бы внесёнными в стоп-лист на проход в заведение или, того хуже, получили бы вызовы на дуэли.