К стене напротив палаток иногда прислонялись попрошайки и нетрезвые личности. Долго они не задерживались, выходили на поверхность к местам, где в окружении голубей можно съесть шаурму или шаверму – кому что нравится.

В прежние времена в переходе стояла театральная касса, где продавались билеты на культурные мероприятия. После обустройства торгового ряда её убрали.

Людской поток, тянувшийся по переходу, редел поздно вечером.

По другую сторону улицы – впереди и правее памятника Пушкину – на нечётной стороне Тверского бульвара можно было увидеть стеклянные окна известного ресторана быстрого питания, под новой вывеской ставшего кафе с бургерами и картошкой фри.

По чётной стороне бульвара – вперёд и левее от памятника – просматривалось двухэтажное здание с элементами барокко, фасад которого сплошь украшали гирлянды из множества лампочек. Лампочки горели ровным бело-голубым светом, создавая впечатление, что стена состоит из искрящегося снега или льда, как у домиков в сказочной стране. В здании находилось «Кафе Пушкинъ», на самом деле – ресторан наценочной категории люкс с рекомендацией гида Michelin, внесённый в туристические справочники. У входа в заведение висела неброская белая мраморная табличка с едва различимым названием.

Контролёры неустанно проверяли улицу у ресторана быстрого питания на предмет нарушений правил платной парковки. Она в этом месте оплачивалась по максимальной ставке. Мужчина в расцвете сил в тёмно-синей форменной одежде, переходя от одной автомашины к другой, с помощью планшета фотофиксировал их номера. Если владелец автомашины задерживался, покупая «с собой» гамбургер и пакетик картошки, и пять минут, отведённых на оплату, истекали, то голодного любителя фастфуда ожидал штраф в размере, превышавшем стоимость купленной им еды в десять раз. Желание сэкономить на парковке подводило тех, кто обедал на скорую руку, но пополняло городской бюджет. Пребывание транспорта у ресторана «Кафе Пушкинъ» регулировал знак «Стоянка запрещена» с информационной табличкой «Работает эвакуатор». Водители автомашин, остановившихся под знаком более чем на пять минут, обычно заклеивали автомобильные номера бумажками или открывали багажник, чтобы номер не считывался машинами ДПС или контролёром. Если подкатывал эвакуатор, то транспорт, ожидавший обедавших пассажиров, уезжал на время и, петляя по переулкам, возвращался к тому же месту. Парковка здесь не разрешалась, но водители объясняли свои действия необходимостью. Пешеходы по обе стороны бульвара наблюдали ухищрения с бумажками и суету вокруг автомобилей и на тех, кто в них сидел, бросали недобрые взгляды, мысленно обвиняя в нарушении правил.

Вопросов никто не задавал, потому что правила все знали.

Давно закрытый Елисеевский гастроном заклеил свои большие пустые окна цветными картинами с новогодними сюжетами. На них в красивом городе у красивых витрин, полных подарков и товаров, стояли красивые люди с детьми, а по небу в санях, запряжённых оленями, летел Дед Мороз; последнее никак не соотносилось с российской национальной традицией. Судя по одежде изображённых на картинах людей, это были сцены из пятидесятых годов прошлого века или того раньше, когда большинство сегодняшних россиян ещё не родилось. Разглядывание нарисованной жизни не вызывало умиления или ностальгии, разве что обычную мысль: тогда было так, а сейчас этак. Тот, кто должен смотреть, не посмотрел, но те, кто, проходя мимо, посмотрел, вряд ли поняли.

Рекламные тумбы сообщали, что за бутерброды из фастфуда теперь надо платить меньше, телефонные тарифы открывают новые возможности, на острова летят прямо сейчас.