Размышления привели к тому, что Гребнев вспомнил о словах, которые были записаны на бумаге, лежавшей в его столе. Он достал из ящика канцелярскую папку, развязал на ней завязки и вынул стопку листов с текстом. Просмотрев их, Гребнев извлёк один, остальные положил обратно в папку, оставив её перед собой.

На листе в руках Гребнев прочитал: «На Пушкине оборвались все вопросы <…> Зачем, к чему была его поэзия? Какое новое направленье мысленному миру дал Пушкин? Что сказал он нужное своему веку? <…> Произвёл ли влиянье на других хотя личностью собственного характера, гениальными заблуждениями <…> Зачем он дан был миру и что доказал собою?» Это была цитата из книги Н. В. Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями», вышедшей в свет в 1847 году. Высказывание известное, встречалось в работах пушкиноведов и исследователей литературы. Гребневу довелось просматривать материалы, в которых на вопросы Гоголя давались ответы, и Олег Петрович знал, что пушкинисты свои труды не закончили.

Перечитав в очередной раз известные строчки, Гребнев подумал, что концептуальные вопросы, поставленные Гоголем, требуют масштабных, нетривиальных ответов. Ограничиться признанием за Пушкиным выдающейся роли создателя современного русского языка – ответ не по теме, у Гоголя явно не об этом. Тогда о чём? «Мне, что ли, ответ давать? – подумал Гребнев. – За что такая честь? По заданию министерства я в установленных рамках являюсь консультантом на съёмках художественного кинофильма о последних днях жизни Пушкина и его дуэли. Не секрет, что за моим назначением имеется решение межведомственной комиссии по просвещению. Достаточно ли этого, чтобы понять, насколько глубоко я разбираюсь в пушкинской истории? Или пушкинская тема здесь не главное, а главное, смогу ли я её осмыслить, какие выводы сделаю и что в результате предложу?»

Рассуждая, Гребнев пришёл к выводу, что его, возможно, подтягивают к решению вопроса общероссийского масштаба, никак не обозначая сам вопрос. Речь шла не о слогане или девизе в виде строки из произведения Пушкина для использования в каком-то проекте, а о чём-то более серьёзном. Недосказанность в формулировке темы, а точнее – в предоставленной информации, конечно, не случайность. Над чем думают влиятельные люди, знать ему пока не обязательно. Гребнев допустил, что проект, о котором остаётся догадываться, находится в стадии первоначальной разработки, для чего и собирается информация. Может быть, не только Олег Петрович получил сегодня конверт от С. С. Петрова с аналогичным заданием. Предложения консультантов подскажут заказчику последующие шаги.

Размышляя над заданием ещё некоторое время и рассматривая поручение с разных сторон, Гребнев в итоге решил, что правильным будет сформулировать ответ, указав в нём какой-нибудь новый подход в осмыслении, чем и как Пушкин будет полезен сегодня. Мифологизация его – это факт, на который уже опирались, и решение должно быть современным, креативным и перспективным для дальнейшего применения. При таком подходе не имеет значения, какую в широком смысле государственно-политическую программу следует опереть на Пушкина, призвав его в сторонники, чтобы всё выглядело красиво. Если же удастся определить, о каких новшествах может идти речь, то это только облегчит дело, а формулировки следует и даже необходимо предварительно уточнить у того, кто платит.

«Ясно, что любовная лирика поэта никого не интересует, а о чём он писал ещё?..» – опять подумал Олег Петрович.

Искать ответы при недостатке информации Гребнев не любил – начинал действовать и вскоре, когда новые сведения дополняли неясную картину, начинал думать, кто и что от него ожидает, и старался удовлетворить заказчика.