– Я такая счастливая!!! Я щас умру просто!!! А девчонки в больнице – так точно!
Михаил достал из бумажника MasterCard, положил на стекло, дождался чека, сказал «мерси боку, о ревуар», обнял девушку за талию:
– Ну что, Миледи? Продолжим? Ты готова? Пошли?
– Да я всегда готова! Упадем в твою сиесту?
– Вечером? В сиесту? Это куда?
– Да куда захочешь!
– Ну, держись, Белка! Я такое захочу!
– Ладно, мой хороший, что с тобой делать. Только нежно.
– Договорились, Бельчонок. Пошли.
– Ну пошли.
***
Минотавр
– Это вот такие вот эти твои греки?! – в голосе Белки слышалось такое разочарование, будто на королевском балу ее хрустальные туфельки превратились в резиновые калоши, карета – в разбитую «ладу», а принц – в сантехника из ЖЭКа.
Михаил с Бэлой только что прошли паспортный контроль в аэропорту Ираклиона, столицы Крита. Через стекло кабинки на них из-под кустистых бровей смотрел толстый пограничник с кожей цвета кофе и носом тапира, на груди у него висел бейдж с именем: «Apollo Popadadis», что вызвало дикий приступ смеха у девушки.
– Ой, ну я умру щас! Он еще и Аполлон!
– Ну, Аполлон. Нормальное греческое имя.
– Да ты глянь – Аполлон Впопудадис! Ты понял?!
– Ну, в по… Белка! Тебя щас депортируют к едрёне фене! За неуважение к властям. И мне придется местную нимфу искать. Для услады очей.
– Ах ты подлец какой! Усладу ему подавай! Местную! Чего захотел! Я щас тебя уже усладю! Промеж очей.
– Ладно, Белка, уймись. Пошли, курить охота.
Они вышли из здания, в нос им ударил запах моря, которое было видно еще в иллюминатор самолета, – посадочная полоса начиналась совсем близко от него, оно казалось «таблицей», верхней гранью огромного сапфира, сверкало и переливалось, манило к себе, приглашало опуститься прямо в него. Казалось, что самолет так и собирается поступить, Белка визжала и закрывала глаза ладошками. Эгейское море раскрывало им свои объятья.
Михаил жадно курил перед зданием аэропорта, а девушка вертела головой во все стороны и засыпала его вопросами.
– Мишка, а чего ты говорил, что мы летим в Ираклион, а тут написано «Хераклион». Неприлично как-то.
– Это означает «город Геракла». А произносится так. Ну мы так и пишем-говорим – Ираклион.
– А чего они все такие черные, твои греки? И совсем не похожи на Аполлона, что стоит в фонтане в Ницце.
– Тут, понимаешь, арабы погуляли в средние века, потом турки. Как у нас монголы. Раньше они были гораздо светлее. Даже такие как ты попадались.
– Так они раньше симпатичней были.
– Ну да. Просто красавицы.
– Кто красавицы?!
– Белки. Греческие.
– Ну Мииишка! Палучишь ты у меня!
– За что?!
– Ни за что. Наперед. А когда мы уже поедем?
– Вот докурю, и поедем.
Белые дома с плоскими крышами мелькали в окне такси, море то появлялось, то исчезало. Отель их находился за городом и располагался уступами на склоне холма. Их поселили в белый одноэтажный кубик, над входом была устроена решетка из деревянных брусьев, увитая зеленью, окна гостиной выходили прямо на маленькую бухту. Михаил отодвинул стеклянную дверь, вышел на террасу, уселся в кресло и достал сигарету, поводил ею под носом и спрятал обратно.
– Белка, иди сюда, посидим пять минут.
– Боже, как красиво! И пальмы кругом. И трава подстрижена.
– Ну что трава. Посмотри, какая бухточка. Какое море.
– Ну класс, я же говорю!
– Люди жили тут уже пять тысяч лет назад, смотрели на это же самое море. А теперь мы с тобой. Чувствуешь?
– Чувствую. А что?
– Покой. Гордость. Мы в самом центре средиземноморской цивилизации. Отсюда все пошло. Остальное было потом.
– А что было потом?
– Потом у твоих предков поотпадали хвосты, и они построили Кремль и Собор Василия Блаженного, потом Лубянку, Воркуту, Магадан и все остальное. Вершиной стал наш родной Мухосранск.