Наконец они находят ботинки под диваном. Робби торопливо застегивает их на липучки. Шон в своем анораке поджидает их у двери. И опять идет дождь. Все время дождь. Поздний август заливает им землю.

– Черт побери, – бормочет себе под нос Брайони, берет ребят за руки и выводит их под дождь на подъездную аллею. Ну почему все всегда идет не по плану? – Идемте же. – Она дергает сыновей за руки, чтобы они шагали быстрее. Почти волочит их по земле, чтобы мальчики не отставали.

Они с визгом забегают на игровую площадку, и Брайони сжимает Робби в объятиях, целует его в намокшую под дождем макушку, краем глаза наблюдая за тем, как нетерпеливо топчется под большим зонтом их учительница.

– Хорошего дня, – с запозданием говорит Брайони. Она пытается говорить ласково, с любовью, чтобы унять резкость и раздражение, которые в последнее время ей никак не удается подавить.

Она не знает, как себя вести, как себя сдержать. Хочет как лучше, а получается только хуже. Как же ее все достало!

Брайони оглядывается на Шона. Мальчик стоит в луже по самые лодыжки. Слава богу, он в резиновых сапожках. Шон вскидывает на нее глаза, в них светится радость. На Брайони накатывает волна сожаления. Эх, если бы можно было вернуться назад и начать это утро заново… Она вытягивает вперед руку:

– Ступай, Шон. Пора в школу.

Шон заходит в школу, не оборачиваясь. Брайони вспоминает, что не сделала фото. Теперь уже поздно. Она сочувственно улыбается другой мамаше, пытающейся оторвать от себя ревущую девочку. Как хорошо, что у нее благоразумный сын: его желание поиграть с игрушками затмевает нежелание разлучаться с ней. «А может, – в голову Брайони закрадывается неприятная мысль, – может, это потому, что я такая ужасная мать, и мальчику не терпится избавиться от меня? Может быть, от другой женщины он так быстро не убежал бы?»

Отогнав от себя мрачные мысли, Брайони прощается с учительницей и отходит на игровую площадку. Почему-то над ней дождь идет слабее. Тучи медленно расползаются, намекая, что вскоре покажется ясное небо.

«А ведь я понятия не имею, что делать», – поражает Брайони очередная противная мысль. Паника захватывает ее разум. Как ей распорядиться свободным временем? Как провести его с пользой? Чтобы стать лучше для них всех. Более спокойной, добросердечной и великодушной. Такой матерью и женой, которая печет пироги и снисходительно, если не благодушно, улыбается, когда ее сыновья затаптывают грязью пол на кухне, а муж заявляется домой поздно, посчитав возможным для себя заскочить в паб по дороге из города, притом что он не ночевал с ними несколько дней? «Забудь об этом. Ты должна стать милой, заботливой женой. И тогда он будет мчаться к тебе на всех парусах».

Какая нелепость… С горьким смешком Брайони поднимает голову к небу, позволяя каплям очищающего дождя оросить лицо. Дождь холодный и отрезвляющий. В этот момент та, другая мамаша выныривает из здания школы и пристраивается рядом с Брайони. Ее лицо тоже влажное. Но, похоже, не от дождя, а от слез.

Вытерев щеки тыльной стороной ладони, женщина с любопытством смотрит на Брайони, у которой внезапно возникает необычное желание пойти на контакт с чужим человеком. Вдруг эта женщина станет ей подругой, поможет вписаться в общество. Ведь Энгес продолжает твердить об этом.

– Второй сын. – Брайони кивает на школу. – И с вашей девочкой все будет в порядке.

– О, Эмма – мой третий ребенок, – говорит незнакомка. – Средний учится в одном классе с другим вашим сыном, Робби, так ведь его зовут?

Женщина смотрит на нее ласково, но Брайони кажется, будто в ее голубых глазах таится проблеск оценочного суждения, замаскированного под улыбкой. То, что ей пока не удалось влиться в местное общество, вовсе не значит, что людям неизвестно, кто она такая, и что они ничего о ней не знают.