Он снова на несколько секунд замер.

– Гос… – Лёшка выскочил к раздвижным дверям. – Господин Штессан! – закричал он. – Господину Солье плохо!

Мёленбек слабо дёрнул щекой.

– Нормаль… но. Всё хорошо.

Иахим слетел вихрем.

– Солье! – он перепрыгнул через стол и поймал тяжело клонящегося Мёленбека на руки. – Что случилось?

– В каби… в кабинет, – прохрипел Мёленбек.

– Алексей! – подсаживаясь под цайс-советника, окликнул Лёшку Штессан. – Эй! Не спи. Помогай, сквир! Что рот раскрыл?

– А… да.

Скинув оцепенение, Лёшка подбежал к стулу. Вдвоём они приподняли Мёленбека и на плечах вынесли его из комнаты. Мёленбек еле перебирал ногами. Щеки его побелели, изо рта вывалился язык. Слюна пачкала бороду, капала на камзол и колени. Удивительно много было слюны.

У кабинета Штессан остановился и свободной рукой торопливо полез цайс-советнику за пазуху, затем в кармашки жилета.

– Ключ, Солье, где твой ключ?

Мёленбек дёрнулся так, что Лёшка едва его удержал. К струйкам слюны прибавилась кровь. Рука советника потянулась к горлу.

– Понял, понял, – сказал Штессан, расстёгивая Мёленбеку ворот камзола.

Через мгновение ключ на тонкой цепочке повис у него в кулаке.

Дверь кабинета, казалось, бесконечно долго клацает запорами. Мёленбека била дрожь. Он был горячий, как печка. Мокрая борода облепила шею. Кровь изо рта текла и текла, собираясь в лужицу у порога.

Штессан выругался непонятными, страшными словами.

Внутри Лёшки, словно второе сердце, заколотился страх. А если Мёленбек умрёт? Что тогда? Всё кончится? И всё? Вообще всё?

Они вдвоём не смогут…

– Хъёлинг в глотку!

Иахим подбил ногой неспешно отходящую дверь.

Они перенесли Мёленбека на кушетку, Лёшка подложил подушку под мокрую, какую-то скользкую голову. Мёленбек закашлялся, плюясь кровью.

– Кристалл, – прохрипел он. – В я… в ящике…

Брызги полетели во все стороны. Лёшку чуть не стошнило.

– Где, в каком ящике? – заорал Штессан, тормоша закатившего глаза цайс-советника.

Лёшка отступил, сел на подлокотник кресла и съёжился.

Пальцы на руках, красные от крови, слиплись. Ощущение большой беды, против которой не можешь ничего, придавило, стиснуло горло.

Холодно. Всё? Всё?!

– Солье!

Штессан не собирался сдаваться. Нет, только не Штессан! Он оглянулся на Лёшку, бессмысленно таращащего глаза в пустоту, плотоядно щёлкнул зубами, и с размаху ударил Мёленбека открытой ладонью по щеке.

– Ну же, Солье! В каком ящике?

Не дождавшись ответа, Иахим рычащим зверем прыгнул к столу и принялся с мясом выворачивать внутренности из тумб-оснований. Силы у него было много. Звенело железо хлипких замков, взлетали бумаги и банкноты.

Освобождённые от мусора ящики с треском приземлялись на пол. Трах! Бах! Форменное вредительство.

– Это? Это?

Ощеренный, дикий Штессан вернулся к кушетке, держа в руках расшитый кожаный кошель. Распустив горловину, он высыпал Мёленбеку на грудь и на живот десяток крупных кристаллов. Кристаллы были тёмные и светлые. Некоторые казались желтоватыми. Каждый – размером с толстую батарейку АА-класса.

– Солье!

– Не на-а…

Мёленбек безошибочно накрыл один из кристаллов ладонью.

– Жив! – воскликнул Иахим.

– Нашли… меня, – выдохнул Мёленбек. – Нашли. Цоги. Теперь… дело времени.

Под ладонью его запульсировал слабый свет, словно включился потайной фонарик.

– Придут сюда?

Мёленбек прикрыл глаза в знак согласия.

– Да. Только пробьют слой… Пытались сейчас меня…

Он то ли застонал, то ли рассмеялся, сжимая кристалл в кулаке.

– И когда?

Штессан деловито собрал лишние камни обратно в кошель. В какое-то неуловимое для Лёшки мгновение он сделался прежним, спокойным Штессаном. Лишь вывернутые ящики, познавшие первую, жуткую перемену, белели деревянными боками.