– Что-нибудь нашли? – спросил Мёленбек.

– Это стало опасно, – сказал Фраги.

– Это и было опасно.

– Теперь у них завелись нюхачи. Они ходят по домам. Найденное сразу сжигают. Кинфут передал им, пусть обрывочные, списки гвардии.

– Но вы хоть что-нибудь…

– Да, – Фраги поднялся. – Это тебе для коллекции.

Он вывалил из мундирного кармана на стол несколько предметов, которые Лёшка так и не смог рассмотреть.

– Известно, чьи?

– Нет, – Фраги опустился обратно в кресло. – Только ящерка из нефрита, кажется, была у Бертоффо. Помнишь его?

– Нет.

– Держал крепость Люн. Потом пошёл на прорыв с остатками гарнизона. Уцелевших развесили в Сестринском лесу. В общем, никто не верит, что он остался жив. Правда, это может быть хельманне совсем другого человека.

Лёшка закрыл глаза.

Кабинет нарисовался под веками. Стол, свет, Мёленбек. Гость-военный, даже в кресле умудряющийся держать спину прямо.

– Почему сегодня? – спросил Мёленбек.

– Потому что я не уверен, где буду завтра. Вызван к Сомбалю.

– Кто он теперь?

Фраги издал смешок.

– Он теперь Высокая комиссия. Вчера устроился в павильоне принцессы. Три дюжины хъёлингов охраны. Канасийские стрелки. И два цога с кристаллами.

– Плохо, – сказал Мёленбек.

– Мы проиграли, Солье.

– Нет!

– Посмотри действительности в глаза. Гвардия разбита. Остатки войск рассеяны. Половина двора присягнула Шикуаку на верность. Остальные прячутся в своих кошалях, надеясь, что тот о них забудет. Ты! – ты сбежал сюда.

– Это был единственный шанс… – глухо произнёс Мёленбек.

Фраги, живущий у Лёшки под веками, вдруг осел, осыпался бурой пылью, а на его месте повис в воздухе железный брусок, грани которого были побиты, словно его пробовали рубить мечом. С одного бока по бруску, кажется, шла рыжая трещина.

– Ты-то сам веришь? – спросил Фраги.

Лёшка открыл глаза.

Значит, суть Фраги – железный брусок? Железный человек? Или человек чести? Побитый, но не сломленный.

– Я верю в себя, – сказал между тем Мёленбек. – И в некого капитана гвардии в отставке Карсиса Фраги. И в то, что Замок-на-Краю однажды сгинет в Тёплой Бездне.

Посетитель мотнул головой.

– Скорее, сгинем мы.

Мёленбек хмыкнул в бороду.

– А я не дам. Погоди.

Он вышел из-за стола и направился к двери. Мягкий шорох шагов. Поворот ручки.

– Иахим.

Изменившегося в лице Фраги будто пружину вытолкнуло из кресла.

– Штессан?

Штессан, подойдя к визитёру, прижал кулак к груди.

Лёшке не было видно, что происходит с лицом Иахима, но голос у него дрожал:

– Капитан Фраги, Иахим Штессан, ликурт Третьего кнафура, прибыл.

– Ты?

Они обнялись.

У Лёшки комок подступил к горлу – Фраги стиснул Штессана так, словно не верил, что тот живой. Пальцы его побелели.

– Как ты… – отступил затем он, блестя глазами. – Я не верю. Мне сказали… Эрз-Кафар… Синие поля…

– Всё верно, только не совсем, – Штессан, морщась, повёл плечом. – А хватка у вас, господин капитан, так и осталась важья.

Фраги рассмеялся. Казалось, он разом скинул десяток лет. Лицо посветлело, расправились складки на лбу.

– Солье, бездна тебя проглоти, почему у тебя только крюс?

Мёленбек, наблюдавший за встречей давних знакомцев своими чёрными навыкате глазами, прошёл обратно за стол.

– Есть только местное. Своеобразное.

Стукнул ящик стола. На свет появилась пузатая бутылка. Фраги перехватил ее из руки Мёленбека, свинтил пробку.

– Ох, – он отвернул нос от горлышка, – такого даже в лантиганских штольнях не гонят.

– Это коньяк, – сказал Мёленбек, отбирая бутылку. – Здесь он в почёте.

– Пф-ф! – вскинул голову Фраги, но бокал подставил.

– Карсис, скажи, как Боаро? Жив? – спросил Штессан. – Кто-нибудь жив из наших? Олтлерой, Каварго, Син-Варсин?