София ободряюще похлопала старушку, чье выражение лица не изменилось, по руке. Лида наблюдала эту сцену, стоя у дверей. Лица Софии она не видела, но рвущаяся из глаз Ираиды Модестовны испепеляющая ненависть заставила ее вспомнить все свои опасения и подозрения, касающиеся этой внезапно обретенной сестры.

В ближайшие несколько минут, которые София без устали болтала на самые отвлеченные темы, Лида не сводила взгляда со своей соседки. Казалось, что она держится из последних сил, чтобы не проредить заросли рыжих волос своей горячо любимой сестры. В чем была причина такого отношения, Лида даже предположить не могла. Фантазия в сторонке умывала руки.

Нужно было дождаться, когда Софии надоест разговаривать с пустотой, и она покинет палату. Но ту прорвало. Фонтан слов лился из ее рта, и, казалось, этому не будет конца и края. Остановила ее медсестра, принесшая таблетки. Взглянув на пациентку, она тут же выставила всех посетителей вон.

С Лидой София не была столь разговорчива. А может, закончился словарный запас, но, только кивнув головой в знак прощания, София поплыла с гордым видом к выходу из больницы. А Лида метнулась обратно в палату.

– Ты, наверное, хочешь задать мне уйму вопросов, милая, но я не смогу на них ответить. Время еще не пришло, уж извини. – Ираида Модестовна ждала женщину. – Будь осторожна с моей сестрой. Она не так мила, как хочет казаться. Это пока все, что тебе нужно знать. Но довольно о ней.

Милославская тяжело вздохнула и продолжила, прикрыв от усталости глаза:

– Помнишь, я рассказывала тебе о моих детях. Много лет я не видела их. Знаю только, что обижены они на меня очень. Вместо того, чтобы быть с ними каждую минуту, смотреть, как они растут и взрослеют, как создают семьи, я бросила их отцу и уехала на поиски своей мечты. Я не прошу тебя меня понять, нет. Я прошу тебя найти их и передать им письмо от меня. Оно лежит на полке в моей единственной книге. Сколько раз я хотела отправить его, но трусость поднимала голову и я представляла, как они будут ненавидеть меня еще больше, за то, что я напомнила о невыносимой боли потери матери.

Прозрачные слезы катились на подушку, но Ираида Модестовна продолжала говорить:

– Ты сможешь это сделать для меня, Лидочка?

Лида проглотила комок в горле и кивнула, погладив свою несчастную соседку по голове.

Восемь часов в поезде были ужасными. Духота в купе спорила с постоянно ссорившейся семейной парой за первенство в доведении до сумасшествия. Но Лиду было не так просто вывести из себя. Заставляя себя думать о том, что в этом году отпуск пройдет не так однообразно, как обычно, она пыталась вникнуть в сюжет очередного романа. Но это ей не удавалось. Перед глазами снова вставала картина убийства спутника Ираиды Модестовны, о котором старушка так никому и не рассказала, сославшись на временное помутнение рассудка от лекарств.

Чем ближе Лида подъезжала к Новгороду, в котором жил сын соседки Вениамин, тем неспокойнее было на душе. Как он примет гонца с письмом? Пожалеет свою больную мать и смягчится, или даже дверь не откроет, узнав от кого приехала Лида? Дочь Мила, наверное, была бы более милосердна, несмотря на тавтологию. Но жила она слишком далеко. Больше суток качаться в поезде с очередными «прекрасными» соседями – это было выше сил Лиды. Нужно было начать с ближайшего ребенка Ираиды Модестовны. Про Великобританию Лида и думать не хотела.

Великий Новгород завораживал своей красотой. Несколько минут после выхода на перрон Лида не вспоминала о цели своего визита, наслаждаясь городом. Взяв себя в руки, она сжала в руках книгу с письмом, аккуратно положила ее в сумочку и направилась к ближайшему такси.