Секрет кладбищенского дуба Елена Маркина

Это отличное воскресное утро предвещало только хорошее, поэтому Евгения и Валерия спешили скорее уехать на природу и торопливо укладывали сумки в багажник машины. Своих мужей подруги даже не стали будить, а сами отправлялись на озеро. С ними был хороший друг двух семей ‒ юноша, прозванный Квазимодо в честь легендарного персонажа Гюго, хотя внешность его сильно отличалась от оригинала.

Женщины загрузили чёрную «ауди» всем сладким, мясным и спиртным, что имелось в доме. Лера села за руль. Лесной воздух был невероятно свежим. Ветер, продувавший салон автомобиля через открытые двери и окна трепал волосы. Было холодно, но Валерия любила холод и чувствовала себя в раю. Да, она была по-настоящему счастлива.

Когда Квазимодо обнаружил, что компания забыла специальную сумочку с бокалами внутри, он отправился в дом. Спустя семь минут его отсутствия недовольной Жене пришлось пойти за ним. Евгения застала юношу, стоящим посреди кухни с очень напряжённым выражением лица. В руках Квазимодо держал нужную сумку, но с места не сдвигался. Он к чему-то прислушивался.

‒ Что с тобой? ‒ тихо спросила Евгения.

‒ Кто-то из них опять был здесь, ‒ ответил юноша и зажмурил глаза. ‒ И до сих пор где-то рядом.

‒ Опять старик?

‒ Нет… это та новая энергия, о которой я говорил тебе позавчера. Скорее всего, это молодая девушка.

‒ Какой бред! Квазимодо, мне надоело это! ‒ лицо Жени исказилось яростью.

‒ Я попрошу своих людей прочесать весь дом и лес вокруг после того, как они освободятся сегодня вечером.

Евгения тяжело вздохнула. Она вышла в коридор, достала из сумки ежедневник, вырвала из него лист и написала:

«Я знаю, что вы здесь и что вас двое. Убирайтесь из этого дома к чёртовой матери, забудьте навсегда дорогу в это место, или вам обоим будет очень плохо. Я устрою вам что-нибудь похуже смерти. Мёртвые тоже могут страдать.»

Не задумываясь о том, как её муж, брат или слуги отреагируют на письмо с таким нестандартным содержанием, Женя булавкой прикрепила записку к обоям рядом с входной дверью.

Объяснив Лере свою задержку тем, что сумка с бокалами оказалась вовсе не там, где они ожидали, Женя и Квазимодо сели в машину, и компания спокойно отправилась отдыхать на природу.

Раннее-раннее утро, такое, когда небо ещё не успело поддаться влиянию сонного красного солнца, но уже перестало быть абсолютно чёрным и лишь немного холодно сверкает предстоящим днём, ‒ лучшее время для начала путешествия на своём автомобиле. Загородные дороги совсем пустые, потому что желающих поспать подольше всегда больше, чем желающих миновать все пробки и приехать раньше. Вы попадаете в особенный мир, совсем далёкий от будничной обыденности. Вокруг спящие поля: пустые, или дикие, или засаженные пшеницей, гречкой, подсолнухами, кукурузой. Они тянутся во все стороны красочными гигантскими полотнами, на которых время от времени мелькают пятнами одинокие тёмные домики, трактора, поднимающие вслед за собой пылевые облака, лениво пасущиеся коровы, козы, овцы, важно прогуливающиеся курицы и гуси. Мелькают придорожные мотели со странными названиями и грязными вывесками и одинокие заброшенные автозаправочные станции. И над всем этим постепенно, с особенной божественной гордостью сменяет свои краски небо: розовея, краснея, желтея. Венера остаётся последней звездой, но вскоре и она начинает тускнеть и спокойно уплывает за горизонт.

Лето в этот раз было непривычно холодное. Небо было покрыто дружелюбно кучковавшимися облаками, с которыми не расставалось ни на минуту, а если их количество вдруг уменьшалось, то ветер приносил новые так ещё и в большем объёме. Ветер был по-настоящему сильным: гудящий в ушах, он заставлял стекла в окнах трещать, открывал и закрывал двери, рвал ветки на деревьях, и МЧС только и успевало предупреждать о том, что он становится всё сильнее. Дождей было не слишком много, но если они были, то никогда не проявлялись в виде спокойных летних грибных дождей, а превращались в чернеющие грохочущие и мечущие ливни, уничтожающие урожай.

Но мы вернёмся к нашему утру. К по-настоящему холодному утру, с пронизывающим ветром и медленно, но верно сереющими тучами. Но Майя, абсолютно безразличная к собственному комфорту, стояла в одной майке, в которой проснулась. А ведь под её ногами бурлила река, добавлявшая особый мокрый озноб и запах травянистой гнилости. В любом случае Майя не чувствовала ни первого, ни второго.

Она добралась сюда автостопом, с помощью одной семьи, решившей насладиться всем тем, что предлагает нам летнее утро в три часа ночи и что было описано выше. Вокруг девушки не было ничего, кроме диких полей, буйной реки, старого моста, дороги с неоднородным пятнистым асфальтом и леса, чернеющего совсем вдалеке, словно в иной жизни. По всей земле мягко расстилался туман, из-за которого всё было расплывшимся и нечетким. Майя Воробьёва была совсем одна.

Руки девушки почти срослись с перилами моста. Она стояла, как статуя. Не двигаясь и даже не моргая. Бледная. Больная. Не имеющая ничего общего с оживающим вокруг неё миром.

По лбу, спине, груди стекал ледяной пот. Ветер трепал и запутывал её жидкие белые волосы. Ноги потяжелели. Кишки сжались в страшном спазме. Грудь будто обвивала колючая проволока. Она почти не дышала, но сердце билось в диком ритме. Оно больно отдавалось в кончиках пальцев, колотилось в ушах, раздавливало виски, трескало сосуды в глазах. Сердце откровенно издевалось над Майей, над её уставшим слабым телом, и отчасти это болезненное состояние тела и было причиной тахикардии. Но в большей степени она была вызвана страхом. Ужасом.

Майя стояла на маленьком выступе. Стоит ей отпустить перила и всего-навсего чуть наклониться вперёд, как её задумка будет исполнена. Высота здесь была большая. Река пенилась, струилась, рвалась вперёд и вперёд. Но Воробьёву пугала не высота и не река. Её пугало осознание факта, что наконец она своими руками может прямо сейчас закончить все свои страдания. Одна секунда ‒ и вокруг неё не будет ничего, и сама она не будет никем. Перед глазами Майи стояла пелена, а в голове была полная пустота. Она уже была никем. Она сама себя убедила в этом. И теперь оставалось совсем мало. Один последний шаг…

‒ Ты лучше прямо вон там не прыгай, где стоишь. Тебе, наверное, охота утонуть, но если прыгнешь именно там, то просто разобьешься об камни. А это ужас как неприятно. Совсем не советую!

Зрачки Майи мгновенно расширились, и пелена с глаз пропала. Её всю дёрнуло, но она сумела удержаться. Рот девушки самопроизвольно открылся. Кто-то стоял сзади неё. Кто-то обращался к ней. Именно к ней, потому что больше тут разговаривать не с кем.

И ведь Майя так сильно боялась, что ей кто-то помешает. Кто-то ринется её спасать. Или же будет просто наблюдать. Она специально выбрала самые безлюдные место и время. Но какого-то чёрта, тут всё равно кто-то есть. Майю охватил внезапный гнев. Её некогда смертельно-бледное лицо за секунды покраснело.

‒ Ты не думай, что я там что-то это… Просто даю совет… Основанный на своём опыте!

Голос сзади не был испуганным, злым, весёлым или имеющим ещё какой-либо живой оттенок. На удивление, он был совершенно безразличным, сухим. В нём даже слышался сарказм, а может, была и насмешка. Это Майю взбесило больше всего. Ничто в этой жизни не происходит так, как она хочет, а из безразличия и насмешек состоит буквально все её отношения с людьми. А теперь кто-то таким же способом пытается помешать ей покончить с собой?

Воробьёва посмотрела вниз, и голова у неё закружилась. В горле стоял ком. Сердце забилось ещё сильнее. Нужно было срочно что-то предпринимать. Прыгать? Человек сзади наверняка бросится её спасать, а дальше ‒ огромный привет жёлтому дому. Не прыгать? И что дальше? Искать себе новое место? Или «план Б»? «План Б» слишком пугал её, поэтому она не решилась на него сразу. Нужно выбирать быстрее.

А что-то выбирать, анализировать в таком состоянии… невозможно. Майя сейчас не то чтобы не могла найти какой-то хитрый выход из ситуации, она в принципе не могла думать. Ею управляло желание исчезнуть из жизни как можно скорее, а теперь ещё и сильное раздражение со злобой, вызванные присутствием кого-то сзади.

Майю застряло. Нижняя челюсть начала судорожно биться о верхнюю, зубы неприятно затрещали. Из глаз девушки, некогда совершенно высохших, одна за другой покатились слезы. Каждый раз всё идёт не так. Ни разу ей не повезло. У неё никогда ничего не получается. Ни одно её желание не становится реальностью. Она совершенно не управляет своей жизнью… Она даже не может её завершить! Эти мысли захватили весь разум Майи. Она заплакала сильнее и начала задыхаться.

‒ Короче, как-то так… Но в моих словах всё равно нет никакого смысла…

‒ ДА КОГДА ХОТЬ ТЫ, НАКОНЕЦ, ЗАТКНЁШЬСЯ?!

Майя крикнула совсем болезненно и хрипло и, вся трясущаяся и потеющая от гнева, обернулась.

Напротив неё, опёршись на перила, стояла девушка, примерно такого же возраста и роста. Из-за своей громадной растрёпанной чёрной гривы, грязной одежды, вымазанной в чём-то вроде ила и речной грязи и растёкшейся по щекам косметики она напоминала дикое животное, только что вылезшее из глубоких непролазных зарослей, чтобы полакомиться человечиной. Она смотрела на Майю обезумевшими глазами и не шевелилась.