– Эй ты. Отнеси кошку куда следует.

– Но…

– Без возражений! – рявкнул визирь.

Сжавшись, мальчишка нагнулся ко мне. Ему было примерно столько же лет, сколько старшему сыну фараона – одиннадцать или около того. У него были длинные пальцы, длинная шея и настороженные, голодные глаза.

– Он похож на Пенту, тебе не кажется? – прошептал Хепри.

– Хм… Да, – согласился я. Если они были родственниками, неудивительно, что мальчик испугался визиря.

Когда визирь горделиво удалился, мальчик улыбнулся мне и протянул руки:

– О, Милостивый кот фараона, не окажешь ли ты мне честь…

Я не особо люблю, когда меня берут на руки незнакомцы. Но я не хотел, чтобы мальчик попал в беду, поэтому позволил поднять себя.

К моему облегчению, он знал, что нужно делать. Если честно, мальчик вполне мог бы получить место официального носильщика котов.

– Моя мама обожала кошек, – прошептал он мне. – Я мало что о ней помню, но это вот помню. Поэтому и я люблю кошек.

Через несколько мгновений мы прошли через ворота в деревню. Внутри своих высоких внешних стен Сет-Маат выглядел таким же тесным и оживлённым, каким я его запомнил, с пыльными домами, стоящими друг за другом. Водовозы и рабочие сновали по узким шумным улочкам, пропахшим дымом и кухонными отходами.

– А, – с нами поравнялся писарь, – Кенамон, я смотрю, ты уже познакомился с котом фараона. Очень хорошо! – Он подвёл нас к платформе у ворот. – А теперь посади его на пьедестал – вон тот, на свету, установленный Хайей, – и доставай свою дощечку и краски. Я жду от тебя сегодня прекрасной работы.

Кенамон усадил меня на мой пьедестал, и я уставился на него с удивлением. Этот мальчик – мой портретист?

Если я был удивлён, то что уж говорить о визире. Усевшись рядом с моим пьедесталом, он сказал:

– Этот мальчишка слишком молод для этой работы, писарь. Сколько ему лет? Десять?

– Почти двенадцать, мой господин, – ответил писарь. – И он лучший художник из тех, что я встречал. Он начал работать в гробницах в прошлом году, и в предыдущем месяце я сам нанял его, чтобы он нарисовал мою любимицу, Менуи.

Положив свои вещи и дощечку для письма, он тоже сел и предложил визирю закуски и вино. Вино меня не интересовало, но до меня донеслись ароматы пряного гуся, и они сводили меня с ума. Неужели меня так никто и не угостит?

Уж точно не визирь. Закинув кусочек себе в рот, он уставился на парнишку-художника. Тот доставал свои краски из коробки, что стояла на земле.

– Он похож на того бунтаря из толпы.

– Да, это его отец, – подтвердил писарь. – Но от мальчика никогда не было проблем. – Он понизил голос, но я всё равно прекрасно всё слышал. Кошки слышат всё. – Отец потратил почти все деньги на лекарства для своей жены, так что они еле сводят концы с концами. Но для нас это даже к лучшему, мой господин. Чтобы заработать дополнительные деньги, мальчик берётся за любые подработки в своё свободное время. Вы можете нанять его для работы в вашей собственной гробнице, мой господин, за весьма невысокую плату…

– Вы заинтриговали меня, писарь. Давайте посмотрим, на что этот мальчишка способен. – Продолжая пронизывать Кенамона своим взглядом, визирь поднял с тарелки ещё один ломтик.

Когда и писарь проглотил свой кусок, я тихо мяукнул, но они проигнорировали меня.

– Для начала мальчик должен сделать несколько набросков, – сказал писарь. – Рисовать саму картину он начнёт позже. Она будет чудесна, даю вам слово.

Хайя всё это время тихо переговаривался с другим плотником. Теперь же он подошёл к писарю и кивнул. На его лице снова сияла ухмылка, и по одному его виду было понятно, что ему не терпится поделиться каким-то секретом: