– Фарух, кажется, мы заблудились, пошли обратно. Подожди, – он наклонился и стал поправлять сандалии.

Проповедник толкнул Имрана в бок и еле слышно сказал:

– Возьми его на себя.

А сам повернулся и бросился на стоящего сзади стражника, который от неожиданности, пытаясь взмахнуть пикой, выронил ее. Выхватить топорик проповедник ему не дал, несколькими ударами он свалил конвоира на землю и бросился на помощь Имрану, который барахтался в пыли со вторым стражником. Еще один сильный удар, и полицейский остался на земле. Даи помог Имрану подняться, и побежал, увлекая попутчика за собой.

Они долго шли по узеньким переулкам. В ночном небе, подгоняемые ветром, неслись облака, в прорехах которых то и дело показывалась луна. Даи, видимо, хорошо знал город, так как шел уверенно и скоро. Имран едва поспевал за ним. Наконец, ведущий остановился у неприметной двери в стене и постучал условным стуком.

– Кто там? – спросили за дверью.

– Попутчики семерых просят пристанища, – отозвался проповедник. Дверь отворилась. Хозяин дома, держа в руках светильник, проводил их в комнату с двумя лежанками.

– Дай нам поесть, – попросил даи, – и вина дай.

Хозяин молча кивнул, вышел и через некоторое время вернулся с подносом в руках. Его сопровождала женщина. Она взмахнула белой скатертью, расстилая ее на полу. Хлеб, белый овечий сыр, вареное мясо и овощи, кувшин с вином, две чаши перекочевали с подноса на скатерть.

– Хорошо, – сказал даи.

Хозяева поклонились и направились к двери.

Даи остановил их вопросом:

– Как мы будем, есть в темноте?

Хозяин извинился и поставил на скатерть светильник – плошку, где в расплавленном масле плавал горящий фитилек. После этого они удалились.

– Как тебя зовут? – спросил проповедник.

– Имран.

– А меня Ибрахим. Ешь.

Он разлил вино по чашкам, разломил хлебную лепешку и произнес здравицу:

– За целость наших голов.

После этого выпил вино и принялся за еду.

– Ну что же ты? – спросил Ибрахим, заметив, что Имран не притрагивается к вину. – Пей.

– Пророк запретил вино, – нерешительно сказал Имран.

– Да, это верно, – легко согласился Ибрахим, – но он запретил его не всем.

– Как прикажешь тебя понимать? – возмутился Имран. – Час назад ты толковал об истинной вере. Что же получается, на людях ты говоришь одно, а сам делаешь другое?

– Во-первых, на проповеди я ни слова не сказал о вине. Но раз уж ты спросил, я отвечу. Тому, кто познал внутреннее, не обязательно соблюдать внешнее, я имею в виду законы шариата.

– Но что же получится, если все вообразят, что они познали внутреннее и перестанут соблюдать шариат.

– Не все это могут позволить, а только адепты, достигшие определенного положения. Я могу себе это позволить. Я – даи, я познал внутреннее.

– Я же не вхожу в число упомянутых тобой лиц, – заметил Имран.

– О тебе конечно же речь не идет, – снисходительно сказал Ибрахим, – но согласись, воспитанный человек не может позволить себе то, чего не может позволить сидящему рядом. Так что сделай мне одолжение, выпей вино. Иначе мы не поймем друг друга. Мозги собеседников должны находиться в одинаковой степени безумия или ума.

– Значит, все-таки вино вселяет безумие?

– Все зависит от его количества, у нас его совсем немного – всего один кувшин. Он подарит легкость нашим мыслям.

Имран поднял чашку и выпил вино.

– Вот так, – удовлетворенно сказал Ибрахим, – ты кажешься мне смышленым человеком. И раз уж судьба свела нас, расскажи свою историю.

– Я из селения Гадрут, – начал Имран, – я арендовал участок земли и выращивал на нем пшеницу. Мытарь все время увеличивал харадж. Я говорил ему, что не в состоянии платить такой налог, но он только посмеивался. В этом году он назвал мне сумму, которую можно было бы выручить, лишь продав весь мой урожай на корню. Я сказал, что если выплачу ему эту сумму, то мне нечем будет кормить жену с детьми. На это он мне ответил, что я могу прислать жену ему, он найдет, чем ее прокормить.