Я сразу подошла к нему, отодвинула занавеску и замерла. С высоты третьего этажа – как будто я была птицей! – открывался чарующий вид на цветущий парк академии. Из-за раскидистых деревьев видно было соседнее здание, очень похожее на женское общежитие, а дальше стояли другие дома, построже, с длинными витражными окнами. Там и сям пятна клумб радовали взгляд. И башня – как символ величия – высоченная, широкая в обхвате, с редкими бойницами и венчающим её куполом, на стреле которого развевался флаг с изображением императорского герба – двуглавого орла со змеёй в когтях.

– Как это великолепно, – прошептала я, не в силах сдержаться. Госпожа Перетти тихонько кашлянула сзади, и я обернулась, пристыженная: – Простите! Я впервые… В такой красивой комнате!

– Боже, да вам немного нужно для счастья, вед-Камли, – рассмеялась женщина, и на её щеках появились милые ямочки. – Но у вас будет время насладиться комнатой. Устав!

Она указала на толстую тетрадь в твёрдой обложке, лежавшую на торце сундука.

– Изучите вечером. Где ваши вещи?

Я подняла повыше свой саквояж:

– Вот здесь.

– А! – озадачилась госпожа Перетти. – Это всё? Что ж, тем лучше. Оставьте в комнате мелочи, необходимые вам для жизни, а всю одежду надлежит сдать в хранилище.

– Как? А в чём же мне ходить? – растерялась я, огладив юбку.

– В форме, разумеется! Каждый студент должен ходить в академии исключительно в форменной одежде, которую вам выдадут в том же хранилище. Империя обеспечивает студентам абсолютно одинаковую форму для занятий и отдыха.

– А бельё? – я покраснела. Госпожа Перетти вздохнула:

– И бельё, и ночную сорочку, и туфли, и спортивную обувь для занятий физической культурой. Два платья, две нижних рубашки, плащ и шляпку. Вам этого достаточно?

– Даже с избытком, – пробормотала я. – Не подумайте, что я жалуюсь…

– И не стоит, уверяю вас, вед-Камли. Императрица лично следит за тем, чтобы студенты ни в чём не нуждались! Поспешите же, у меня ещё много дел!

Я поспешила. Вынула из саквояжа икону Богородицы, поставила её на сундук рядом с уставом, а рядом положила медаль из витой меди, которую мне выдала мать-настоятельница за успешное окончание пансиона. Из личных вещей у меня была ещё перьевая ручка с корпусом из настоящего жемчуга – подарок нашего мэра, детей которого я учила географии и основам математики. И дорожный набор, необходимый всякой девице: нитки, иголки, крохотные ножнички, напёрсток, шило и даже крючок для поднятия петель на чулках! А ещё прелестный туалетный несессер, выданный мне монашками за несколько лет до окончания пансиона. Когда я выложила всё это своё богатство, госпожа Перетти покачала головой, и я заметила в её взгляде жалость.

А вот этого я уже терпеть не могла. Жалеть меня не надо. У меня всё получится, и я выбьюсь в люди! Пусть не сразу, а через годы, но я буду жить богато и ни в чём не нуждаясь.

Подхватив саквояж, я с достоинством присела в книксене:

– Я готова.

– Не забывайте запирать комнату, – госпожа Перетти наклонила голову, приглашая меня следовать за ней. – В случае инцидента администрация академии не несёт ответственности за имущество, оставленное в незапертом помещении.

– Хорошо, я учту.

Неужели воруют?

Мы проделали весь путь в обратном направлении, и госпожа Перетти продолжила спускаться по лестнице, объяснив:

– Здесь, как и в мужском общежитии, есть вход в хранилище. Я покажу вам на первый раз, дальше будете разбираться сама.

– Большое спасибо, что уделяете мне время, – я поблагодарила искренне, потому что хозяйка общежития была действительно добра.

Подземный переход оказался на удивление сухим и относительно освещённым. На стенах горели факелы, коптя и испуская лёгкий аромат ладана, а пол был вымощен булыжниками, как мостовые столицы.