Всё это было позже, в конце января. Мы прибыли в Москву днем второго января, на Центральном аэродроме обоих космонавтов и меня ждала красная ковровая дорожка длиной сто метров. Так здесь встречают глав иностранных государств. От трапа новенького Ил-18 мы шли обратным клином, я остановился за несколько шагов до отдававшего рапорт полковника Берегового. Подошел к трибуне, когда рапорты были отданы, сам рапорт не отдавал, но после небольшого митинга добирался в Кремль на машине Сталина, на боковом сидении. Зато без остановок у Боровицких ворот. Кинотеатры Москвы уже крутили цветной фильм, снятый Константином Петровичем и, немного, Георгием Тимофеевичем, на цветную пленку, длиной в целый час, снятую в космосе. Было совершенно очевидно, что в этом месяце ее увидят все жители Европы и Северной Америки. Специальный стол был установлен в кабинете Сталина, на котором разложили поздравительные телеграммы со всех стран мира, в адрес Сталина и обоих космонавтов. В сообщении Левитана сразу было объявлено, что выбор именно этих людей для первого полета был не случаен, командир корабля: летчик-испытатель первого класса, фронтовой летчик-штурмовик с большим количеством боевых вылетов, Герой Советского Союза с октября 1944 года, образование: высшее военное, бортинженер Феоктистов является ведущим конструктором космического корабля «Союз», доктором технических наук, участником Великой Отечественной войны, дивизионный разведчик. Оба участника полета удостоены звания ГСС, полковник Береговой стал генерал-майором. Страна шумно отмечала успех советской науки и техники. Эйзенхауэр, несмотря на сорванную передачу, прислал свои поздравления. А вот Фульхенсио Батисте пришлось прямо с новогоднего вечера перебираться на ближайший аэродром и лететь в Доминиканскую республику. В тот день, когда мы прилетели в Москву, в Гаване выступал Фидель, и отмечалась победа революции. Эйзи просто не знал, что за этими событиями тоже стоим мы. Зато мир даже и не заметил, что на Кубе сменилась власть! Аккуратность – прежде всего, Дуля! Не надо было злить Сталина ложными данными о тяжелом спутнике! Метал свои «апельсины», и всем было до одного места: чем ты там занимаешься. Решил соврать по-крупному? И сразу тебе показали то место, которое следует занимать президенту бывшей колонии. Советовали ведь тебе: «Смени советника по космосу!», нет, уперся! Но, в своей телеграмме Дуайт Эйзенхауэр приглашал обоих космонавтов и меня посетить с официальным визитом Соединенные Штаты. Дескать, «Ребята, давайте жить дружно!». «Ту-116» уже прошел государственные испытания и был готов для полета в Америку. Посольство открыло визу мгновенно всем двенадцати человекам, включая охрану, в тот раз они сработали без сучка и задоринки. Эйзи тогда не считал СССР виновником в произошедшем на Кубе. Диктаторы в Латинской Америке менялись с завидной регулярностью. Поэтому наш прилет в Вашингтон и Нью-Йорк прошел в нормальной обстановке.

Самым «тяжеловесом» в самолете был 2-й секретарь ЦК КПСС Алексей Александрович Кузнецов, ранее исполнявший обязанности руководителя промышленного отдела ЦК, затем его передвинули выше, но он продолжал курировать «Спецкомитеты», поэтому с ним мы были дружны. Визит мне напомнил приключения в Америке Никиты: несколько поторопились, а для нашего восьмивинтового гиганта не нашлось трапов должной высоты. Их поиск занял у работников Национального аэропорта добрый час. Пришлось гонять турбогенератор все это время, так как от него работал кондиционер. Нам еще было не так плохо, как американской делегации, которая пеклась на солнышке, хоть и зимнем. На улице было около 18-20°С, солнечно, но довольно ветрено. Наконец, нас пригласили к выходу, первыми, естественно, вышли космонавты, затем мы с Кузнецовым. Так и пошли по красной дорожке. Сам Президент пригласил, и, даже, встречает. Меня он даже обнял. Мы же теперь «большие друзья», несколько раз виделись. Ехали в открытых лимузинах, на улицах было большое количество народа, у которых были американские и советское флажки. От американских флагов просто рябило в глазах. «Великолепная «семерка»» была уже укомплектована. Я, правда, в лицо их особо не помнил, так что пришлось знакомиться и запоминать имена. «Эсэсовца» с ними не было, постеснялся приехать, был директор NASA доктор Хью Драйден, год назад объявивший: «