– Сделаем, Андрей Васильевич. Передам по телефаксу.

– Спасибо, жду.

Из Германии мной была привезена картотека Робоскоп, копия «IBM», так что Вере Степановне потребовалось всего несколько минут, и у меня зачиркал телефакс. Я оборвал его и протянул Феоктистову. Там речь шла о премии в размере годового оклада, переведенной в апреле 1951 года в НИИ-4, как руководителю проекта и по три месячных окладов всем четверым ведущим инженерам.

– И куда же она делась?

– А вот этого я не знаю. Мы тогда не слишком хорошо контактировали со вторым комитетом. Но у меня принцип: любое успешное дело должно быть отмечено. А ведущий инженер-разработчик попадает ко мне на особый контроль, вот в эту записную книжку. Открываем и смотрим: Буква «Ф», она довольно редко встречается, кстати, знаете: почему?

– Нет, не задумывался.

– Её не было в славянском языке. Имена Федор, Федот, Феофан, Фекла имеют греческо-византийское происхождение. Привнесены в нашу культуру извне. Пожалуйста, Константин Петрович. Такая запись имеется, с упоминаем отсека, который был переоборудован.

– Так что по «ЛК-1»?

– Как я и сказал: подготовьте проект трехместного корабля, с расчетом его нахождения в космосе не менее трех недель. За расчетную массу возьмите массу Вашего «ЛК» в сборе. Корабль должен иметь спускаемую на Землю посадочную часть, используемую как командный отсек, но не как жилой. Это корабль возвращения. Задача ясна?

– Так точно, товарищ генерал.

– Вот и замечательно. Сроков не устанавливаю, о ходе разработок докладывать еженедельно.

– Есть. А могу я направить запрос на прежнее место работы, сославшись на полученную от Вас информацию?

– Чисто теоретически, можете. Фактически, скорее всего, это ничего не даст. Прошло более пяти лет и руководство там сменилось. Если отправите, уведомите меня, чтобы я проследил судьбу запроса. А где сейчас Ваши тогдашние сотрудники?

– Трое перешли вместе со мной, работают в моем отделе. Один больше не работает, ушел к двигателистам. Больше не встречались, он в Москву переехал, там квартиру получил от ЦИАМА, в новом доме.

– Его тоже не забудьте упомянуть. Премия довольно большая. У нас грелась голова, это серьезно ограничивало скорость, изменение формы обтекателя не слишком помогло. Грелась, как набегающим потоком, так и изнутри. Сотовая изоляция между слоями обшивки, предложенная Вами, с отводом тепла к воздухо-воздушному холодильнику, с помощью дополнительных вентиляторов, решила проблему. Два с лишним года приходилось убирать форсаж, увеличивая время подлёта на малых дистанциях.

– Вы помните даже эти детали?

– Поневоле запоминаешь, когда такое явление грозит всему изделию и КБ. У самих не получилось. С сотами мы тогда не работали.

– Немцы придумали, голову и район стабилизаторов так защищали, а дело там в жидкости, на мед похожей. У нас не выпускалась.

Еще немного переговорили о системах охлаждения и отводе тепла, биологической защите экипажа. Затем последовала неожиданная просьба Константина Петровича: он передал мне рапорт с просьбой перевести его в отряд космонавтов.

– Нескромный вопрос можно, Константин Петрович? – тот пожал плечами, а я показал на себе место на лице, которое интересовало меня на его подбородке.

– Сорок второй год, под Воронежем.

– Вы же, вроде бы, молодой, какого года?

– Двадцать шестого, но война паспортов не спрашивала. Сам я воронежский, и росточка небольшого. Плавал хорошо, в дивизионной разведке служил. Недолго, чуть больше месяца. После этого – госпиталь, а меня мать разыскивала и нашла во фронтовом, увезла в Коканд, там школу закончил и поступил в Баумановское, в Ташкенте, заканчивал в Москве, распределили на 88-й завод. Потом перевели в НИИ-4, затем обратно.