– И все-таки нужно было пробираться через третий уровень, – недовольно бормотала я себе под нос, – Там был бы крошечный шанс остаться незамеченной, а сейчас я попала в смену караула, когда толпы карателей намереваются попасть в свои отсеки после ночного дежурства для положенного отдыха, а возможно даже сна. Если кто-то, конечно, не успел окончательно потерять эту способность: проваливаться в сумрак небытия. Большинство служащих навсегда лишилось человеческого облика, а вместе с тем и способности к осуществлению базовых потребностей духа, превратясь тем самым в полуживых фарфоровых кукол, безропотно выполняющих заложенную в них программу.

Протиснувшись в свой отсек, я закрыла дверь и достала жезл, боясь столкнуться с незваными гостями, но к счастью там никого не было. Наконец-то я была в относительной безопасности. Хоть и временно. Я озарила пространство отсека и приступила к поискам приговора, но он пропал.

– Ну же, – шептала я, пытаясь найти на столе спрятанный сверток, – Он точно должен был быть здесь. Я помню.

Не веря своим глазам, я торопливо провела рукой по каменной поверхности стола, в надежде нащупать пропажу, но так ничего и не нашла.

– О, нет, – отозвалось в голове, а в висках застучало, – Оморочка! Меня опередили.

Я почувствовала, как мои руки похолодели. Дрожащими пальцами я направила жезл к потолку и медленно провела им от дальнего верхнего угла комнаты к полу, словно старую грязную тряпку сбрасывая полог морока, и тут же остолбенела. Вся моя комната была словно вывернута наизнанку. Все вещи, что еще вечером аккуратно лежали на своих местах, теперь были разбросаны по серому полу, выделяясь неряшливыми кляксами среди почти кристальной чистоты отсека. Здесь уже искали. И нашли. И не только приговор. Уже поздно. Теперь смертного точно найдут. Если уже не нашли. А дальше придут и за мной. Это конец.

Я, не помня себя, снова, словно прозрачное покрывало набросила оморочку на комнату, и на ватных ногах вышла в коридор, плотно затворив за собой дверь.

– Теперь остался только один путь, – думала я, прячась в толпе спешащих служащих, – Только на землю. Но как? Попробовать с помощью жезла? А что если он не сработает? Если служащие успеют закрыть его возможности до того, как я покину канцелярию? Ведь Совет, вероятно, уже знает о моем проступке. Если обыск был санкционирован. Хотя…

Кончиками пальцев я осторожно насщупала жезл, и, коснувшись его основания, вздрогнула, почувствовав легкую вибрацию.

– Нет, – подумала я и на моем лице невольно проскочила улыбка, – Еще не знают. Жезл не лишили полномочий. Значит, у меня еще есть время. Пусть и не так много, как мне хотелось бы.

Я шла быстро, но стараясь не привлекать к себе внимания, в то время, как толпа в канцелярии становилась все больше и больше. С другой стороны это даже было мне на руку, окажись я здесь совсем одна, меня точно бы вычислили, а так есть небольшой шанс пробраться незамеченной. Главное не попасть в поле зрения командиров.

Подняв как можно выше ворот своего мундира, я вжала голову в плечи, стараясь спрятать лицо и затеряться в шумной толпе, что живой волной следовала из жилого отсека по местам своего назначения, по дороге смешиваясь с уже возвращающимися обратно солдатами, которым, по сути, некуда было спешить, в то время, как новая партия клерков суетилась изо всех сил.

Обитатели Седьмой сферы всегда отличались пунктуальностью. Как маленькие винтики одной громадной машины, они каждый занимался своим делом, тем, ради чего его оставили существовать в полумертвой оболочке, лишенной плоти и памяти. Никто из идущих рядом не выбирал своей участи, никто не просился на небо, и каждый с радостью прожил бы жизнь простого, ничем не примечательного смертного. Жизнь, полную мелких радостей и печалей, страстей и соблазнов, жизнь, где бы он мог дышать полной грудью, до боли в ребрах хватая морозный утренний воздух, где бы он мог пройтись босиком по серебряной росе, наблюдать за гаснущими на предрассветном небе звездами, любить… любить всем сердцем, не жалея себя, до дрожи в коленях и до соленых слез на мокрой подушке… но каждый из них был призван беспристрастным Фатумом и теперь обязан целую вечность служить его призрачным целям. До тех пор, пока не придет в негодность. А там, его просто отправят на свалку и заменят новым, еще не потерявшим заводского блеска, винтом. И так будет продолжаться до бесконечности, благо винтов еще великое множество.