– Ты спятил?! – расхохотался Дан. – Да не собираюсь я так рано жениться! Тем более на ней! Она не москвичка, мать простой бухгалтер, отец вообще, как я понял, алкаш. На кой мне такая жена? У меня, Димон, большие планы – важно сказал он. – И в них теща с тестем занимают далеко не последнее место.

– Ты на ней женишься – твердо повторил Сажин. – Если упрешься, я поеду к твоим родителям, поговорю с матерью. Не поможет – поговорю с твоим отцом. Он, кажется, большой начальник, и такой скандал ему ни к чему. Я и до его начальства дойду, не сомневайся. И потом, не забывай, Дан, кто пишет тебе диплом. Я уж не говорю о контрольных, которые ты у меня скатываешь с первого курса. А не хочешь ли в армию? Или это не входит в твои планы?

– Димка, это же подло!

– Да. Это подло. Но ради Даши я готов на любую подлость. Лишь бы ей было хорошо.

– Ты маньяк! – ужаснулся Дан. – Да не стоит она того!

– Это не тебе решать. Завтра я уеду на весь день, а вы останетесь вдвоем. – Дима тяжело посмотрел на Голицына. – Я тебя предупредил.

Следующий день был для Даши самым счастливым. Когда она пришла, Дан был один.

– Чем займемся? – как-то вяло спросил он.

– Хочешь, останемся здесь? – Даша смотрела на него, словно преданная собака. Ей было все равно, где они, чем занимаются, лишь бы с ним. Ей показалось, что Дан еле заметно вздрогнул. И отвел глаза.

– Погода хорошая. Давай прогуляемся? – предложил он. Даша послушно кивнула.

И они поехали на Воробьевы горы. Погода вовсе не была хорошей, накрапывал дождь, но Дан накинул Даше на плечи свой пиджак, а потом привлек к груди и ласково спросил:

– Не замерзла, девочка моя?

Они поцеловались. Даша словно оцепенела в его объятьях. Она не чувствовала своего тела, только его руки на своих плечах. Так они и стояли, обнявшись, под моросящим дождем, который вовсе не мешал Даше быть счастливой. Она видела только Дана, его лицо, такое красивое, его необыкновенные глаза, его губы, которые были так близко, что стоило лишь встать на цыпочки и зажмуриться, чтобы ощутить их вкус.

Так начался их роман, который длился почти полгода. За это время Даша совершенно измучилась. Она не могла понять, что происходит. Дан явно избегал оставаться с ней наедине в своей или в ее комнате. Во всяком случае, избегал оставаться на ночь. Как только вахтерша грозилась захлопнуть дверь общежития, Дан вставал и с нежной улыбкой говорил:

– Все, девочка моя, я пошел.

Хотя вахтерши, даже самая злая, Даше благоволили, не говоря уже об обаяшке Дане! Никто не стал бы его выгонять, если бы он решил остаться на ночь в женском общежитии.

– Какая красивая пара! – говорили о них и многозначительно подмигивали: – Когда ж свадьба-то?

Соседки по комнате и многочисленные подружки отчаянно завидовали Даше, а Дан… Он вел себя странно. Когда их поцелуи становились слишком уж жаркими и Даша, замирая, думала: «Вот оно», Дан отцеплял ее руки и, отводя взгляд, говорил:

– Мне пора.

И тут же исчезал. Даша начала нервничать, плохо спать по ночам, ей снился он, причем сны были весьма откровенные.

– Ну, как у вас? – допытывались подруги. – Уже?

У Дана была такая репутация, что «уже» подразумевалось само собой.

Голицын тоже психовал. Возвращаясь к полуночи из женского общежития, Дан натыкался на тяжелый взгляд Сажина. Димка словно поджидал своего соседа по комнате. Вопросов не задавал, просто смотрел, усмехаясь, как Дан со злостью швыряет в угол ботинки, потом ищет выпивку, нервно застилает постель.

– Ну, что ты смотришь? – не выдержал как-то Голицын. – Не было ничего!

– Я знаю – спокойно сказал Сажин. И, отложив учебник, спросил: – И не надоело тебе мучиться?