К обеду, когда все уже вернулись на теплоход, близнецы полностью экипировались.

– Куда это вы так вырядились? – всплеснула руками бабушка Арина, войдя в каюту и наткнувшись на двух готовых к погружению аквалангистов.

На шее у близнецов висели маски с прицепленными к ним трубками. На ногах растопырились ласты.

– На погружение, – отрапортовал один.

– На погружение, – отрапортовал второй.

– Вообще-то у нас еще обед сначала, как вы в столовую в ластах пойдете? – удивилась бабушка Арина.

– Ой, пусть идут уже хоть в ластах, хоть в лыжах, лишь бы не ныли, – отмахнулась бабуля Ирина.

– Мы, чтобы время зря не терять.

– Мы, чтобы время зря не терять.

– Покушаем – и сразу к клоуну, на погружение.

– Покушаем – и сразу к клоуну, на погружение.

– В таком одеянии их совсем не различишь, – сказала бабуля Ирина. – Где Тимоша, а где Антоша – непонятно.

– Я Тимоша, – сказал Тимоша.

– Я Антоша, – сказал Антоша.

– Ну, тогда все понятно, – сказала бабуля Ирина. – Будем различать по ластам: у Тимоши синие – у Антоши зеленые.

– Нет, у меня синие.

– Нет, у меня зеленые.

– Понятно, – кивнула бабуля Ирина, озадаченно глядя на аквалангистов. – Хотя, если честно, ничего не понятно. Неужели, Ариша, и мы такими же были неразличимыми?

– Неужели, Ариша? – передразнил ее точно такой же голос. – Да ты вспомни, Ириша! И в зеркало посмотри!

И бабушки, взглянув в зеркало, прыснули в ладоши.

***

Во время обеда близнецы маялись, раскачиваясь на стульях. Есть не хотелось, даже свежий воздух древнего Болгара не прибавил аппетита. Они ерзали и вертелись, как и утром, приковывая к себе взгляды окружающих.

– Смотри, они уже в ластах, – сказала Мила матери. – Погружаться собрались. Прикол. Пожалуй, я соглашусь на братиков.

– Хорошенькие? – мама тоже любовалась.

– Угу, – кивнула Мила. – Жалко, что папа не видит, он бы тоже таких захотел. Я их сейчас сфоткаю и ему отправлю эмэмэской.

В конце обеда в столовую торжественно зашел знакомый клоун и пригласил всех детей в музыкальную комнату. Близнецы, несмотря на трудности передвижения в ластах, мигом оказались рядом с ним, так и не доев второе.

Бабушки облегченно вздохнули, глядя, как удаляются внуки…

– Может, тоже пойдешь, доча? – спросила мама Милу, ожидая услышать гневный отказ: ведь ей уже 11 лет, с малявками играть просто неприлично!

– Пойду, – неожиданно встрепенулась Мила, – вон туда и Карина пошла, и Альберт, с которыми мы утром познакомились… – И, чмокнув родительницу в щеку, она поспешила в музыкальную комнату.

– Я буду ждать тебя на палубе! – крикнула вдогонку мама. И вдруг почувствовала себя страшно одинокой в этом мире, среди начинавших хмуриться облаков. Новый белый сарафан, красивый пурпурный маникюр на руках – все, на что она еще пару минут назад любовалась в зеркало, перестало радовать сразу и вдруг – когда дочь оставила ее одну. Поэтому, забрав свою сумку, она переместилась поближе к музыкальной комнате, села в кресло у двери и стала ждать.

Глава 2. ПО ТУ СТОРОНУ

– О, небеса! Что за народ я допустил до жизни?! Они убиваются по детям своим и обвиняют меня – МЕНЯ – во всех СВОИХ грехах! – Всевышний вознес перст к небу, призывая в свидетели своего недоумения ангелов, коих скопилось вокруг него великое белокрылое множество. – Меня обвиняют в грехах собственных родителей и прародителей! – продолжал он. – Как неграмотные, честное слово. Сказано же в Библии: расплата за грехи до седьмого колена, а значит, нечего грешить. Или я неправ?

Ангел, к которому обратился Всевышний, почтительно склонил голову, что могло означать только одно – прав.

– Вот именно, – кивнул Всевышний удовлетворенно. – Поэтому выключи-выключи – меня этим не проймешь, – замахал он руками на огромный экран на каменной стене. – Я-то знаю, что детишкам – особенно детишкам – у меня будет лучше, чем на земле. И ничего страшного с ними до конца существования не случится, а это значит, никогда не случится. Только покой, уют, моя любовь и покровительство.