– Смотри, там собор Святой Девы! – и колоннада собора, в котором вся столица когда-то молилась о защите от чумы, раскрывалась, словно руки друга или матери.

– А вон королевский дворец, – пусть маленький, но он выглядел властно и строго – белая глыба сахара, изъеденная муравьями.

– А парк? – заснеженные деревья были похожи на лохматую звериную шкуру. Вспомнился Манфред – наверно, поверить не может в то, что инквизитор не отправил его в пыточные, а отпустил, да еще и накормил. Надо же – я катился с горки за чудовищем, а нашел помощника. Улицы текли внизу серебристыми ручейками среди снежных гор, от крыш тянулись кудрявые ленты дыма, и мне казалось, что я чувствую запах яблочного пирога.

Скоро новый год. И у меня наконец-то появилась надежда.

Кайя держала меня за руку. От восторга она разрумянилась, и я пожалел, что мы не взяли чаю в дорогу. Воздушный шар пролетел над белой дорогой замерзшей реки, и перед нами раскинулся Хайфнамар – еще одна королевская резиденция, дворец и парк. Их строгая геометрия, холодная, словно человек, застегнутый на все пуговицы, давным-давно принадлежала музею, и я увидел крошечные россыпи человеческих фигурок на дорожках – люди приехали на экскурсию. Мне вдруг послышались голоса призрачных труб, торжественные гимны, шелест знамен. На снег легли тени императорских драконов.

Вот Хайфнамар остался в стороне – шар полетел над рекой в сторону Синих песков, и Кайя негромко сказала:

– Курт, смотри. Твой дом.

С высоты мой дом казался ненастоящим. Вот сейчас выйдет маленький Курт, возьмет его в руки и переставит на другое место на своем столе – и будет надеяться, что это сделает его счастливым, что это сможет все исправить. А шар летел дальше – вот Баравинский холм, похожий на плешивую голову в окружении густых волос-деревьев, еще одна стоянка воздушных шаров. Там и закончится наше путешествие над городом.

Мне вдруг стало жаль, что все так быстро подошло к концу. Я мог был лететь так всю жизнь – чтобы мир плыл от края до края, чтобы я смотрел на него и знал, что в нем есть только снег, свет и добро. Во взгляде Кайи дрожали золотые огни, словно что-то невидимое медленно проплывало в глубине – я чувствовал, что во время этого полета она прикоснулась к настоящей себе, к тому, что все эти годы было скрыто под зеленой лентой, запретами и страхом.

Все ведьмы умеют летать. Во всех ведьмах живет стремление ворваться в небо – и рухнуть на землю огненной стрелой.

Анжелина упала, и я не собирался допустить падения Кайи.

Мофридд фыркнул на прощание. Второй летчик открыл дверцу гондолы, я спрыгнул на площадку и протянул руку моей седьмой жене. Кайя вышла, поблагодарила летчиков, неторопливо пошла со мной вниз по холму, но было видно, что она сейчас не здесь, не идет рядом – она все еще летела над городом, и весь этот мир принадлежал лишь ей одной.

– Как ты? – спросил я. Наверху было не холодно, спасибо заклинаниям, но, приземлившись, я ощутил укусы мороза. Кайя улыбнулась какой-то тихой, смущенной улыбкой. Пожала плечами.

– Не знаю. Мне хорошо… и немножко страшно.

– Почему страшно? – удивился я. До моего дома отсюда можно было дойти пешком – прогулка сейчас была бы очень кстати.

– Потому что все может закончиться в любую минуту, – серьезно ответила Кайя, и я подумал, что она права. Кайя вздохнула, крепче сжала пальцы на моей руке и добавила: – Но хорошо, что все это было.

Некоторое время мы шагали молча – дорожка вывела нас на улицу, которая бежала мимо магазинов, магазинчиков и кафе. Гуляющие люди шли мимо, смеясь и кутаясь в праздничное настроение, словно в разноцветные шали, а мы с Кайей были будто бы сами по себе. Не грустные, не печальные, просто другие.