– Ты часто здесь бываешь? – поинтересовалась Кайя, со здоровым аппетитом отдавая должное пирогу.

– Теперь уже реже. Раньше всегда сюда заходил после ночных дежурств… отогревался, завтракал и шел на службу.

– Что же, тебе и отдохнуть не давали? – удивилась Кайя. – Ночь на посту и снова работать?

– Ведьмы сами себя не поймают, – усмехнулся я и отпил вина. – Тут нужен специалист.

Кайя машинально дотронулась до зеленой ленты в волосах. Посмотрела на меня с сочувствием и теплом.

– Мне жаль, что с тобой все так получилось, – призналась она. – Мне правда очень жаль, Курт. Мы недолго знакомы, но я вижу, что ты хороший человек. Ты не заслуживаешь такой участи.

Я лишь плечами пожал. Надо же, юная ведьмочка назвала Багрового Первоцвета хорошим человеком – вот уж чудо, так уж чудо.

Не стоило тратить время на жалость, надо было искать выход, и я старательно искал его все это время.

– Даже странно, что ты не видишь во мне чудовище, – сказал я. – Для таких, как ты, я по определению монстр.

– Сначала видела, – с прежней искренностью ответила Кайя. – У меня от страха даже живот болел.

– А потом?

– Потом я успокоилась. И решила, что надо спасать нас обоих, а для этого стоит посмотреть на тебя получше, – беспечно сообщила она. – А когда смотришь получше, то многое начинаешь понимать.

Впервые за довольно долгое время я почувствовал смущение. Кайя словно бы прикоснулась к тому, что я хранил в самой глубине своей души и никому не желал показывать. Я привык к тому, что Багрового Первоцвета считают чудовищем, сросся с мыслью об этом, но тут появилась ведьма, а вместе с ней пришла надежда.

– Повезло же мне, что ты решила вступить в брак отчаяния, – улыбнулся я. Кайя посмотрела на меня совершенно серьезно, и я понял, что попытка пошутить не удалась.

– Ты хороший человек, Курт, я это говорила и повторю. Я рада, что мы познакомились… пусть даже вот так.

Обычно за такими словами следует дружба. Вдруг и любовь придет – та самая, о которой пишут в книгах. Тогда багровая тьма проклятия рассеется, Кайя переживет этот год и будет жить дальше, и с нами случится то самое “долго и счастливо”, о котором многие даже мечтать не хотят, не желая тратить время на несбыточное и сожалеть потом.

– Я тоже рад. Теперь у меня есть надежда.

– Теперь у нас есть бабочка, – Ульф убрал наши опустевшие тарелки, принес еще вина, и я подумал, что это забавно: инквизитор выпивает в компании ведьмы. Наверно, у Кайи уходит много сил на то, чтобы удерживать свою магию и не выплескивать ее в мир.

Магия бродит в ведьмах, словно хмель. Магия зовет их в лунные ночи выйти из дома и бежать по лесным тропинкам, по путям зверей и звезд, и облака падают им в ладони, и все течения земли поднимаются из глубин и возносят к небу. Анжелина была как раз такой – сильной, неукротимой, переполненной свободой. Наверно, поэтому я и полюбил ее – настолько, что не увидел, кто передо мной. Так бывает: ты смотришь и видишь свою любовь, а не ту тьму, которая ее накрывает с головой, а потом выплескивается в мир.

Потом я все понял. Потом во мне что-то разрушилось с грохотом и вкусом крови на губах. Потом Анжелину привели на чистый костер – только он, сложенный из освященных поленьев, способен разрушить ведьму и все ее чары – и она искала меня в толпе, такая обреченная и беспомощная, но через ее отчаяние и боль все-таки пробивалась надежда, что я все-таки приду на помощь. Брошу заклинание, которое размечет костер по бревнышку, разбросает собравшихся поглазеть на смерть ведьмы, и снимет ее путы. А потом мы уйдем – туда, где будет только ночь, дороги звезд и наше с ней безумие.