Его только что привезли из операционной, и врачи, по словам Марики, давали крайне витиеватые и не особо убедительные прогнозы. Серьезнейшая черепно-мозговая травма и, как следствие, искусственная кома.

Мне было плевать на их прогнозы, я и без них знала – Херберт поправится, потому что… Хотя бы потому, что у него есть ради кого жить! Марика рядом, его сын тоже здесь. Да и я, коснувшись безвольной руки, влила в него столько Силы, что пусть только попробует мне не подняться и не станцевать со мной на собственной свадьбе!

- Уверена? – жалобно спросила Марика.

- Еще как! Я все же Седьмая Эн..ска, это тебе… не хухры-мухры!

Нет, мы не видели будущего, но я вложила в свои слова столько уверенности, что Марика слабо улыбнулась.

- Тебе надо бы сейчас поехать домой и хорошенько отдохнуть, - сказала ей. Она, подозреваю, прорыдала все три часа с момента, как его привезли в больницу и пока длилась срочная операция. – Подумай о ребенке, Марусь!.. За Хербертом присмотрят Серые. Клянусь, глаз с него не спустят! – кивнула на прозрачную стенку, за которой серьезный Степан о чем-то беседовал с лечащим врачом. – Но сперва нам… - опять взглянула на Степана. Как же странно то, что теперь есть «мы», а ведь только вчера был он и я, которые ну никак, совершенно никак не соприкасались! – Нам нужно знать, что произошло.

Взяла ее за руку, осторожно вливая в измученную девушку часть собственного магического резерва. Так, чтобы она не заметила. Все же Десятая, могла и взбрыкнуть…

Подумала, что у нее и ребенка тоже все будет хорошо. Серые присмотрят и за ней. Так долго, как смогут. Потому что у них своя война, и Белые вновь пытаются вернуть себе Эн..ск. Уже несколько раз прорывали границы, но их пока что удавалось отбрасывать. Степан сказал мне об этом, когда мы еще гуляли по пляжу. Затем заявил, что в Восточном Ковене сменилась власть, и ей довольны далеко не все Стаи. Слишком уж тоталитарный режим насаживал Мстислав, Первый Москвы. Те из альф, кто попадал к нему в немилость, могли запросто расстаться не только со своими Стаями, но рисковали быть развоплощенными.

Ему мало кто осмеливался перечить.

Я начала было расспрашивать у него про Мстислава, но Степан ничего особо и не знал. Эн..ск слишком далеко от столицы, а слухи… На то они и слухи, чтобы делить все на сто пятьдесят. Спросила еще про обнаглевших Белых, на что он заявил – беспокоиться мне не о чем, город он им не отдаст. Наверное, не хотел меня тревожить, потому что я уже была встревожена так, что дальше некуда!

А затем – звонок оборотня, которого Степан послал на квартиру к Херберту, и мы помчались в больницу.

Вскоре я усадила Марику на старый диван возле полузадохшейся пальмы в уголке отдыха отделения интенсивной терапии. Степан устроился рядом. Конечно же, рядом со мной, касаясь моего бедра своей ножищей в потертых синих джинсах! Я недовольно фыркнула. Хотела было возмутиться, но закрыла рот. У нас вооруженный нейтралитет, напомнила себе. Так и быть, на этот раз и его нога, и рука в опасной близости от моего бедра не будут расцениваться как попытка нарушения моих государственных границ!

Выдернула край слишком уж жизнерадостного желтого платья из-под самоуверенного оборотня.

- Подвинься! – приказала ему.

И пусть больше не думает ко мне прижиматься!

- Все из-за ремонта, - всхлипывая, заговорила Марика. – Дурацкий ремонт во всем виноват! Херберт хотел поскорее доделать детскую... Вчера начали красить, поэтому я уехала к родителям. Он позвонил мне этим утром. Сказал, что плохо себя чувствует. Я собиралась к нему, но Херберт запретил. Он боялся, что подхватил грипп.