Совсем забыл описать себя. Ну, так вот, мне сейчас двадцать лет. Я музыкант, не профессиональный, но, по крайней мере, хочу им стать. У меня много татуировок, в большинстве набитых по глупости: на шее, руках, ногах. Часто набивка происходила на мероприятиях, подобных этому, и рисунки получились не слишком удачные – Slut на лодыжке нельзя назвать удачей, – хотя забавно, конечно. Моя внешность аналогична прочим в девяностые: мода на гранж не пощадила никого, и теперь я – клише, любой рокер с плакатов условного старшего брата, умершего в пьяной аварии по дороге на рок-концерт.

Черты характера описывать не буду, само собой по ходу рассказа будет понятно, да и в самоанализе смысла немного – никогда не знаешь, кто ты на самом деле, как тебя видят со стороны, – по крайней мере, я так себя и не понял. Мой дом – самый обыкновенный для здешних мест. У меня есть всё, что необходимо, но всегда хочется большего: денег, славы, ну, вы понимаете, – я молод, мне всё можно желать и о чём угодно грезить. Если считаете меня меркантильным, значит, вы что-то от себя скрываете.

Родители уехали к друзьям во Флориду, а пока их нет – это здание принадлежит нам; свет от неоновой вывески, о которой я уже упоминал, делает обстановку праздно-инфернальной; пара лава—ламп и стробоскоп дополняют обстановку в стиле вечно злой молодёжи. Я всегда любил много небольших источников разнообразного света; атмосфера для меня очень важна, она также невозможна без нужных людей. Когда все вместе – время летит, всё забывается, думаешь только о том, что происходит сейчас. Как глупо это звучит, на самом деле я это понимаю, м-да. Набрался я будь здоров… Надо на диван завалиться.

Тут от раздумий на тему дружбы и атмосферы меня оторвал Джейк:

– Слушай, Мар, можешь занять мне немного денег, даже машину заправить нечем? – спросил он наивно и простодушно, даже не помыслив о возможности отказа.

– Джейк, у меня у самого ничего не осталось, все на выпивку и хэш ушло для вечеринки. Голяк полный, – я же не работаю пока что.

Джейк скрутил себе тугой и длинный, – это он умел. Начал смолить и говорит:

– Чёрт, понимаю, ладно. Значит, поеду на работу на автобусе. Ненавижу общественный транспорт, так и тянет кого-нибудь прикончить. Потные тёти и дяди наступают на твою обувь, потом ты достаёшь охотничий нож своего отчима, просишь всех заткнуться, блокируешь двери, убиваешь водителя, угоняешь автобус, уезжаешь на нём в лес. Хм. Потом выходишь из автобуса, обливаешь его бензином и всё вокруг поджигаешь, включаешь трек MC Hammer1 на бумбоксе и бегаешь с криками вокруг! Все в автобусе от страха и шока начинают смеяться!

– Ладно! Хорошо, чёрт тебя дери! Как тут откажешь, с таким-то рассказом – один он стоит пару бенджаминов. Ублюдок, мать твою… Сейчас из заначки достану тебе немного. А ну иди сюда, говно собачье… На чёрный день оставил. Решил ко мне лезть?.. Вот всегда так – тратишь деньги «на чёрный день», когда весело и хочется ещё. Забавно…

– Точно, спасибо, мужик, отдам после зарплаты обязательно. Только напомни. Хотя, конечно, я не забуду. Напомни, чтоб сам не забыл.

– Напомню, – усмехнулся я, – давай лучше выпьем – праздник всё же.

– Да, давай. А какой праздник-то? – поинтересовался Джейк.

– Эм-м… Не знаю, день спасения мной целого автобуса многострадальных пассажиров.

– Точно. Повод что надо.

Так мы и сидели, пока не раздавили на двоих полбутылки псевдо-мексиканского пойла, разлитого, скорее всего, где-то неподалёку. Но тут случилась трагедия циклопического масштаба – лимон отдал последний кусочек своего тела. Лимон, не лайм. Последний лайм был потрачен три часа назад.