Нехотя открыв глаза, вдруг все передо мной померкло и одним мгновением отступило на второй план. Глядя прямо перед собой, я резко поднялась на ноги и твердо зашагала к небольшой равнине, на которой возвышались около двадцати каменных надгробий. Я обязательно выскажу все свое презрение Глебову-старшему и не посмотрю на его тяжелое состояние, а пока у меня есть несколько слов еще для кое-кого…

Пройдя на территорию старого кладбища, прошлась вдоль могилок. Я чувствовала, что она там, каким-то невиданным ощущением, волной поднимавшейся внутри меня. Меня манило заветное место, где я никогда не была. Ноги сами привели к надгробию, которое возвышалось над всеми еще издалека: усыпанное десятками свежих цветов, оно казалось единственным, за которым так тщательно следили.

Чем ближе я приближалась к намеченной цели, тем все с большим сомнением верила в происходящее. Много лет назад отец сказал, что тело матери кремировали, и он лично развеял ее прах. Так почему же здесь, за целым океаном от дома, по центру этой каменной плиты было выгравировано ее имя?!

Не зная, что и думать, готовая развернуться и уйти с этой лжемогилы, на мои глаза вдруг попалась небольшая позолоченная рамка, стоящая на земле рядом с могильным камнем. Подняв фотографию, я внимательно всмотрелась в лицо знакомой мне женщины.

Этот день невозможно забыть. Фотографа, что так въедливо надоедал моей матери с просьбой улыбнуться ему более женственно и целомудренно, словно он работал над снимком не простой женщины из плоти и крови, а с самой Джокондой. Боже, как много лет уже прошло с того дня! Столько всего изменилось, стало абсолютно другим, но мама на этом фото и впрямь напоминала персонаж Леонардо да Винчи. Мастеру потрясающим образом удалось запечатлеть ее настроение, ее ласковую улыбку, слегка погрустневший взгляд и невероятный блеск зеленых глаз, которые то и дело следили за своей маленькой дочерью, играющей в углу просторной студии.

Выронив рамку из своих рук, я внезапно почувствовала, как подкосились ноги. Упав на колени, плотно закрыла ладонями лицо и впервые за долгие годы позволила себе громко зарыдать посреди открытой площади. Из года в год нерушимые установки нашей семьи гласили: в любой ситуации держать свои эмоции только при себе. И даже если тебе очень плохо, если сердце раздроблено на тысячи осколков, ты все равно должен улыбаться и идти только вперед, несмотря ни на что.

Но сегодня я приторможу и нарушу негласные правила. Мне столько лет нужна была эта разрядка… Как и эта встреча…

Мне трудно понять, почему отец решился на обман, но все же уверена, что именно здесь, именно в этом месте на самом деле похоронена моя мать.

Впервые не тревожась о том, что, сидя на пыльной земле, напрочь испачкаю свое дизайнерское платье, я разгребала обрушившийся шквал душевных терзаний. Стараясь остановить поток горьких слез, в перерывах между громкими рыданиями, я яростно била кулаками по твердой земле, разрывала на множество кусков попавшиеся в руки цветы, сгибалась пополам от боли, что так неимоверно скручивала меня изнутри.

«Ну и как? – расставив руки в стороны, со злорадной усмешкой громко спросила у надгробного камня. – Я тебе нравлюсь? Ты этого хотела, мама? Хотела видеть меня красивой, молодой женщиной в дорогих нарядах и сверкающих на солнце бриллиантах? О, да, я стала такой! Можешь мною гордиться. Хотя нет… Ты вовсе не этого ждала все это время. Ты лишь хотела, чтобы я умерла на том обрыве. Умерла, потому что была твоей вечной обузой. Ошибкой, не дающей тебе стать счастливой со своим тайным любовником! Моя смерть – вот что действительно сделало бы тебя счастливой. Прости, что подвела, ведь я все еще жива…»