– Холодно и сыро, – не разделил ее энтузиазма принц, возвращающийся домой после получения европейского образования в университете и, наверное, мечтающий о жаре и сухости родных краев.

Разговор было затух, но тут же возобновился, когда ученый, занимающийся насекомыми, начал увлеченно рассказывать о том, какие прекрасные экземпляры встречаются в жарких странах, где климат благоприятнее для членистоногих и чешуйчатокрылых. От воодушевления он так сильно дергал себя за галстук, словно пытался на нем повеситься, и то и дело хватался рукой за заляпанные стекла очков.

Едва в его разговоре возникла пауза, синьора Гризельти снова попыталась вернуть разговор в более интересное русло.

– Милочка, куда вы держите путь? – неожиданно обратилась она ко мне. – Наверное, первый раз покинули дом? Вы так грустны, что у меня сердце разрывается! – и дама прижала руку к своей необъятной груди.

– Благодарю за заботу, мадам, – отозвалась я, судорожно размышляя, что бы придумать. – Я действительно первый раз уехала из дома.

– Моя племянница едет к родственникам, – радостно объявил Иен и сцапал с подноса еще один бокал шампанского. – Вернее, к жениху, но это – тсс! – тайна! – громким шепотом, так что слышал весь корабль, произнес он. Я закатила глаза и тут же сообразила, куда он клонит.

– Дядя, я же просила вас не говорить об этой помолвке, – скорбно отозвалась я. – Мы с женихом совсем незнакомы, и не нужно постоянно напоминать мне о предстоящем браке.

– О, вы, наверное, помолвлены по указу родителей? – мило прощебетала певица. – Это так романтично!

– Да, мы были помолвлены с Альфонсо еще до нашего рождения. – отозвалась я.

Прусский граф бросил на меня заинтересованный взгляд. Вероятно, за свободной девушкой он побоялся бы ухлестывать, боясь скомпрометировать ее и ненароком влипнуть в брак, а вот помолвленная представляла уже меньшую угрозу. Посол медленно надирался, пользуясь тем, что его супруга увлеклась беседой, и чем меньше на подносе оставалось бокалов, тем краснее становилось его лицо.

Изобразив должную скорбь по поводу нежеланного брака, я было довольно улыбнулась – теперь никто не будет гадать, почему я хожу с похоронным видом – как Иен вдруг резко выбросил руку и зажал мне рот.

Беседа замерла, пассажиры потрясенно уставились на нас.

– Племянница, у тебя же аллергия на горох, как ты могла забыть, – выкрутился Иен и отнял ладонь. – Унесите! – скомандовал он официанту, только что поставившему передо мной отбивную с гарниром из зеленого горошка.

– На фасоль, дядюшка, но спасибо вам за заботу, – я забрала тарелку обратно. – Если бы вы не налегали на шампанское, то помнили бы такие вещи.

– А что мне еще остается, вдовцу, только топить свое горе в вине, – скорбно произнес Иен и бросил печальный взгляд на певицу. Та тут же заулыбалась, узнав, что место миссис Форксон свободно. Я же смутно подумала, что нужно дать Иену титул. Негоже принцессе, пусть и инкогнито, путешествовать с простым "мистером". Пусть будет барон, решила я. Их все равно так много, что всех никто не помнит, и нас вряд ли уличат в обмане. Самой мне пока придется путешествовать без титула – если Иен барон, то мой " отец", его "брат" – граф, и самостоятельный титул мне не полагается.

Остаток вечера прошел без происшествий. Синьор Гризельти, так и не успев прикончить последний бокал шампанского на подносе, был отконвоирован в каюту грозной супругой. Прусский граф сел было играть в карты с рассеянным ученым, но тот внезапно обнаружил цепкую память и холодный расчет и обыграл его три раза подряд, каждый раз виновато улыбаясь. В конце концов, граф раздраженно одернул мундир и отошел к певичке, которая рассеянно перебирала пальцами клавиши фортепьяно. Принц курил сигару, сидя на диване, а его липкий взгляд то и дело перебегал со спины певицы на меня и обратно. Вероятно, блондинки привлекали его особое внимание.