— А ты не отвлекайся, — лыблюсь ей как полнейший дурак. Какая же она милая и удивительная! Даже ругается как котенок, который хочет показать, что он опасный суровый зверь.

— Вот скажи мне. Чего ты добиваешься?

— Всего лишь тебя, — развожу руками.

— А цветы и ухаживания? Все, это прошлый век? А-а, извини! Такое, кажется, у нас уже когда-то было, — кривляется и отводит от меня глаза к монитору.

Ладно, дам ей передохнуть. Откатываю кресло к краю стола, чтобы лучше видеть Медведеву. Утыкаюсь в телефон, мельком поглядываю в ее невозмутимое лицо. Но все же ловлю на себе ее взгляд.

— Вот чего ты так ко мне приклеился? Не терпишь слова «нет»? — ее брови, будь они живыми, вот-вот пожали бы друг другу маленькие ручки — так сильно она их хмурит. И они все ближе и ближе…

Я лишь мотаю головой и не свожу с Вероники глаз. Просто не могу. Я готов любоваться ею часами. А она…

— Господи! Власов, ты на меня с кем-то поспорил, что ли? Эврика! А я все не могла понять, почему ты ко мне прилип. Я согласна. Я скажу, что ты затащил меня в свою постель, я все подтвержу. Только после этого, ради бога, отвали!

— И тут мимо, малыш! Но причина все же есть.

Вероника выставляет ладонь вперед и закатывает глаза. Какая же сучка неприступная, а!

— Вот только не надо вот этой всей розовой бредятины… Херь эту другим загоняй, Яр.

— Другим — это так, на разок. Но, знаешь, чего я хочу от тебя? Чтобы ты не могла без меня дышать. Да, я эгоист. Хочу, чтобы ты просыпалась с мыслями обо мне. А когда засыпала, то вот тут, — я нежно стучу по ее голове пальцем, — был бы снова я.

Ее изумленное лицо только разгоняет по моему телу огонь. То, что я к Нике чувствую намного сильнее меня. Как огромная цель, она постоянно маячит и вызывает во мне неконтролируемое детское «хочу»! Хочу и все тут! Своим безразличием и «Яр, отвали» сероглазая запала в сердце так крепко, будто я под постоянным гипнозом.

— Не до хера ли ты хочешь, Власов?

— Не-а…

Медведева заторможено клацает по компьютерной мышке. Пытается сосредоточиться, но у нее не выходит ни черта. Злится. Видимо, где-то накосячила из-за меня.

— Не переживай ты так, я скоро тебя покину. У меня тренировка. Соврешь отцу, что я усердно тебя заваливал вопросами и был большим молодцом, — обхожу ее.

Вероника заметно напрягается, когда я кладу на ее плечи свои руки. Как будто казнь ожидает. Сидит, не шевелясь, кулачки сжала…

— Мне так нравится трогать их. Не могу себе в этом отказать, — пропускаю пальцы сквозь ее русые волосы, аккуратно начинаю убирать их с плеча, оголяя тонкую шею.

— Яр, иди уже, — говорит сквозь зубы, положив пальчики на клавиатуру.

Я наклоняюсь и начинаю медленно ее целовать, натыкаюсь на продолговатый бугорок. Не знаю, что там за история у этого шрама, я почему-то его никогда не замечал. Пульс Вероники учащается при прикосновении к нему в разы. И я чувствую этот бешеный ритм своими губами. Заметил, кстати, это еще у Андрея на даче. Тогда за долю секунды на лице Ники произошла резкая смена настроения — от испуга до искушения. И точно также всю покрыло мурашками.

— Если сейчас кто-нибудь войдет, будешь сам объясняться, — любит Ничка обламывать мне весь кайф.

Разворачиваю на себя ее кресло. Серые глазки щурятся. Она вжимается в спинку, пытаясь сохранить как можно больше расстояния между нами.

— Боишься меня?

Опускаю взгляд на ее губы. Замечаю маленький кровоподтек. О! Да ты, малыш, прикусила себе губу! Ай-ай-ай! Так не хотела выдавать своих эмоций? Может, мне не надо было останавливаться?

— От тебя чего угодно можно ожидать, Яр. Ты бы сам себя побаивался иногда… А то мало ли, что ты можешь учудить.