– Да мне не надо. Мужик этот так искренне переживает о дочери. Цепануло что-то. Почему-то представил на ее месте свою собственную.

– Но у тебя нет дочери. И может никогда не быть, если ты не переживешь эту войну. Будь благоразумен, друг мой, – выдает он с апломбом и снова отпивает кофе. – Ох, и вкусный, зараза. Ты же знаешь, что никакая баба не стоит того, чтобы оказаться в могиле.

– Все войны начинались из-за женщин, – напоминаю другу.

– И? Ты считаешь многочисленные жертвы стоят того, чтобы окунуть свой ствол в одну конкретную?

– А вдруг там золотая…

– Алексей Валерьевич, ваша мать звонит, – войдя в кабинет, перебивает меня Марина и протягивает телефон, который я забыл в столовой.

– Спасибо, – киваю и отвечаю на звонок. – Привет, мам.

– Лешенька, – всхлипывает она.

– Опять? – цежу сквозь зубы.

– Да. Он так долго держался, и вот снова. Встретил Ваську Романовского и… в общем… помоги, пожалуйста. Я не успела выбежать.

– Не понял? Ты в квартире, что ли? – вскакиваю на ноги и хмурюсь.

– Да. Все так быстро произошло, я просто не успела…

– Заперлась?

– Да. В ванной. Но он долбится в дверь. Почти уже вынес ее. Сынок…

– Сейчас буду. – Сбросив звонок, выскакиваю на балкон. – Макс! Машину! Быстро! И пару человек со мной!

– Опять отец бушует? – спрашивает Марат, торопясь следом, когда я быстро покидаю дом.

– Ага. Иногда я очень жалею, что его только контузило. Лучше бы убило к херам.

– Помощь нужна?

– Нет, справлюсь.

– Гром, ну ты подумай над моими словами. Не нужна нам эта война.

– Подумаю, – бросаю коротко и запрыгиваю в машину.

К дому родителей я приезжаю почти через сорок минут. Выскакиваю из машины практически на ходу, когда вижу, что из окон квартиры родителей валит дым, и вырываются языки пламени. Возле дома стоит орава зевак, а пожарные уже тянут лестницу к окну.

– Блядь! – выкрикиваю и ломлюсь через толпу к дому.

– Туда нельзя! – тормозит меня у подъезда пожарный.

– Там моя мать!

– Ждите! Нельзя, я сказал!

Как только он отворачивается, я заскакиваю в подъезд и быстро поднимаюсь по ступенькам на третий этаж. Слышу, как перекрикиваются пожарные. Какой-то грохот и возня. Сбросив пиджак, сворачиваю его и утыкаюсь в него носом, пытаясь дышать. Глаза режет от черного дыма, но я все равно ломлюсь, практически на ощупь.

В какой-то момент кто-то хватает меня за воротник рубашки и отбрасывает назад. Я снова бросаюсь вперед, но этот мужик перехватывает меня за талию и тащит прочь. Я сопротивляюсь, и во мне столько дури, что хрен бы он сдвинул меня с места, если бы я использовал обе руки и полную силу. Но ему удается вытолкать меня на лестницу.

– Сдурел?! – ревет пожарный сквозь маску. – На улицу!

– Там моя мать! – отняв на секунду пиджак от лица, выкрикиваю и снова прижимаю ткань.

– Она уже на улице! В скорой ищи!

Сбегаю по ступенькам и мечусь в поисках скорой.

– Алексей Валерьевич, вашу мать увезли на носилках к той машине! – выкрикивает один из бойцов, приехавших со мной. – Макс уже разговаривает с врачами. Он пытался вам дозвониться, – докладывает он, когда мы торопимся к машине с включенными мигалками.

Убрав ткань от лица, достаю из внутреннего кармана свой телефон и, бросив пиджак на дорогу, сжимаю аппарат в ладони.

– Вот ее сын, – говорит Макс, когда я подбегаю к машине.

Врач поворачивается лицом ко мне.

– Я сын, – озвучиваю очевидное. – Что с ней?

– Ничего страшного. Надышалась дыма, в остальном все в порядке. Напугана очень, но с ней сейчас разговаривает психолог.

– Могу я… – киваю на машину.

– Дайте ей пять минут. Сейчас она подышит кислородом, фельдшер убедится, что она в порядке, и сможете забрать ее домой.