– Так, ладно. – Я сделал глоток кофе и сел с другой стороны стола. – Что у нас в планах на сегодня?

Матильда скорчила гримасу:

– Что-нибудь такое, что можно сопроводить таким посланием миру: «Мы партнеры по бизнесу и без ума друг от друга, мы прекрасны и беспечны. Если хотите быть такими же счастливыми, как мы, загрузите наше приложение».

– Надеюсь, никто не хотел бы быть «такими же счастливыми», как мы.

Дерзкий огонек в ее взгляде потускнел:

– Да… Я тоже.

– Я думал, мы сможем отделаться какой-нибудь бессмысленной фоткой с подписью «Всем привет!».

– Вот именно! Не представляю, сколько времени уйдет, чтобы приготовить капучино, найти пуховое одеяло – пуховое одеяло, это в мае-то! – свежие цветы, место, куда можно сесть, сперва еще придется прибраться там, а потом выбрать ракурс и все такое… Не знаю, как они это делают. Я бы просто выпила капучино, и конец делу, – поддержала она меня.

– Да, готов поспорить, что кофе у них дрянной и пить его невозможно.

– В этом и проблема социальных сетей: они показывают нереалистичную картинку, выдавая ее за норму, – фыркнула она.

Мы посмотрели друг на друга, и в эту секунду рухнули все барьеры недопонимания. В наступившей тишине, охватившей нашу маленькую квартиру, я ощутил странную связь между тем, что не хочу делать подобные вещи, и тем, что не имею выбора. Как и она.

От сорока до пятидесяти миллионов крутились у меня в мозгу.

Если это не подталкивает к решительным действиям, то не знаю, что еще могло бы сработать как мотивация.

– Какие указания дает агентство?

Прочистив горло, она сообщила:

– «Обратиться с приветствием к аудитории, чтобы наладить с ней коммуникацию. Предложения: нежное утреннее фото за чашечкой кофе». Далее следует текст, который никто из нас никогда бы не написал, повествующий о нас и о том, какие мы распрекрасные. Джиневра Сала взялась за дело всерьез. – Матильда хмыкнула. – Весьма иронично.

– Что именно?

– То, как твоя бывшая пытается гальванизировать бренные останки наших отношений, которые мы сами же выдаем за живые.

Довольно иронично, да.

– Ничего об этом не скажешь?

– Мне нечего сказать.

– Конечно, нет! Впрочем, как всегда. Так что? Снимем на мой телефон? Твой для этих целей совсем допотопный. Как же нам… Ладно, короче, я буду здесь, а ты с той стороны…

Покончим с этим.

Я обошел стол и в два шага оказался рядом с ней.

– Встань.

Матильда поднялась со стула и встала так, что ее плечо касалось моей груди. Контакт с голой кожей ее руки вызвал у меня дрожь, которая, как электрический разряд, пробежала по спине. Мое дыхание запуталось в ее огненных волосах.

Мы замерли, не шевелясь, будто под действием могущественного заклятия, от которого не в силах избавиться.

Мгновение казалось бесконечным.

– Рубашка… – наконец тихо сказала она. – На тебе ее нет.

– Ну да.

– Так, может, э-э, наденешь?

Я взял рубашку с сушилки, которая всегда стояла посреди комнаты, мешая пройти, и вернулся на место. Матильда нервно схватила полупустую чашку с кофе, прикусывая губу.

Не задумываясь, я опустил руку ей на спину, на несколько сантиметров выше бедер, и притянул к себе. Ее тепло, такое близкое и ощутимое, будоражило.

Проклятье.

– Снимай.

Матильда дрожащей рукой подняла телефон повыше. На экране я увидел ее страдальческое лицо. Растянутые в напряженной улыбке губы, глаза, избегающие встречи с моими. Она то и дело переминалась с ноги на ногу, словно находиться рядом со мной дольше двух секунд подряд – это невыносимая пытка.

И это после всего, что между нами было, после всей близости, после стольких лет, когда мы открывали друг другу свои уязвимые месте без страха, что один может использовать это знание против другого…