– А. Ну тогда прошу прощения. – Кан тихо рассмеялся. – Полагаю, ты уже изучила наш дворец?

Я молча пожала плечами. Кан посмотрел на меня выжидающе, но, видимо, понял, что ответа от меня не получит.

– Ты, должно быть, ищешь своего хозяина Конранда Калмина?

– Неплохо было бы убедиться, что он еще жив, – пробормотала я, надеясь, что он предложит мне помощь.

– Ясно. Тогда идем, я отведу тебя к нему.

Кан позвал меня легким кивком головы. Я поднялась с места, чувствуя, как желудок ухнул куда-то вниз.

Калмин. Я иду, чтобы увидеть Калмина.

– Спасибо. – Я спрятала за спину дрожащие руки.

– С течением времени ты узнаешь дворец как собственную ладонь, – сказал Кан, пока мы поднимались по лестнице. – Но тебе он пока представляется мириадами запутанных поворотов.

Я покосилась на картины, которыми были увешаны зал и коридор, и мое внимание вновь привлек змей, обвивающийся вокруг гнилого винограда. Заметив мой взгляд, Кан слегка наклонил голову.

– Руи всегда питал любовь к искусству. – В его голосе зазвучало легкое беспокойство, а взгляд стал серьезным и печальным. – Ты обратила внимание, что дворец полон различных произведений искусства? Тебе нравятся произведения искусства?

Неожиданно на меня нахлынуло чувство вины за гобелен, который я искромсала на кусочки. Но я заставила себя насмешливо улыбнуться:

– Только те, которые прекрасны так же, как их зрители.

Кан сделал вид, что не обратил внимания на мои слова.

– Гобелен имел большое значение для Руи, – спокойно сказал он, ничуть не обеспокоенный моей насмешкой. – Тебе крупно повезло, что он выбрал именно такое наказание. Он обдумывал и другие варианты.

Я предпочла бы не знать эти подробности.

– Никогда бы не подумала, что Крысолов – любитель искусства.

Кан замедлил шаг и грациозно остановился перед каменной лестницей.

– Калмин внизу. Я провожу тебя.

– Что там? – Я нахмурилась, прислушиваясь к слабому лязгу металла, то стихающему, то возрастающему гулу голосов.

– Увидишь, – ответил он, прежде чем начать спускаться вниз.

Я не двинулась с места, глядя ему в спину.

Это что, ловушка? Кан выглядел спокойным, но я не могла отделаться от мысли, что он что-то задумал, пусть даже Руи и сказал, что наша игра останется только между нами. Но разве у меня был выбор? Если Калмин действительно внизу, я должна увидеть его и лично убедиться, что червивый ублюдок все еще жив и вся эта сделка – не злой розыгрыш.

Что ж, отлично.

Стиснув зубы, я пошла вслед за Каном, но оказалась совершенно не готова к тому, что ожидало внизу. Я заморгала, привыкая к вспышкам искр, реву огня и пронзительному звону металла. Токкэби и люди склонялись над кузнечными горнами, их лица были перепачканы сажей и маслом.

Отлично. Кажется, я нашла кузницу, где ковали оружие.

Вокруг поднимались и опускались молоты, без остановки двигались мускулистые руки, которые их держали. Где же он?

Через мгновение у меня пересохло во рту, и я почувствовала, как Кан бросил на меня косой взгляд. Внутри у меня все сжалось от ярости, а на затылке выступил холодный пот.

Калмин склонился над грудой раскаленного металла. Его бледная, молочного оттенка кожа была покрыта грязью, алые волосы острижены совсем коротко. При виде темного журавля – символа Чернокровых, наколотого на его предплечье, – я едва не задохнулась от ненависти.

Я хотела посмотреть ему в глаза, но он видел только оружие, которое ковал. Даже издали я узнала этот стеклянно-мечтательный взгляд. Тот же взгляд, что у девушки, приносившей мне еду, у мальчика, помешивающего суп из морских водорослей на кухне.

При виде его, такого слабого и покорного, меня охватило чувство глубокого удовлетворения. Забыв обо всем, не обращая внимания на летящие огненные искры и снующих мимо рабочих, лишь смутно осознавая, что Кан пристально смотрит мне в спину, я подошла к Калмину. Но он даже не поднял глаз от работы. Его руки были измазаны сажей, пальцы крепко сжимали молот, который он бездумно опускал на раскаленный кусок металла.