Выходя из комнаты следом за Ханой, я почувствовала, как взгляд Ханыля Руи острым мечом вонзился мне в спину.

Все мои представления о Кёльчхоне оказались… неверными.

Не то чтобы я думала, что токкэби живут в грязных лужах и темных пещерах, кишащих крысами… Просто я не ожидала именно такого…

Я постаралась не выдать своего удивления, когда дверь тронного зала открылась на большую, освещенную солнцем площадь со стеклянным потолком, сквозь который сияло голубое небо.

Постепенно до меня начало доходить, что на самом деле этот теплый свет не солнечный, а отбрасываемый десятками золотых лун, парящих между облаками. Солнца не было совсем – только луны, напоминающие о гобелене, который я так глупо уничтожила.

Я с трудом отвела взгляд от этого неестественного неба.

В центре площади журчал фонтан из изумрудов. Сиреневая жидкость лилась в бассейн с оранжевыми рыбками кои. Малыши-токкэби окунали ручки в фонтан, и веселый детский смех разносился по площади. К детям уже спешила токкэби, одетая как прислуга. Отогнав ребятишек от фонтана, она провела их мимо мраморной статуи, подозрительно похожей на Ханыль Руи, и удалилась вместе со своими подопечными в прилегающий к площади зал. Справа от фонтана находилась широкая лестница, по которой спускался токкэби в коричневом ханбоке, неся груду покачивающихся свитков.

Над лестницей виднелся еще зал, стены которого были увешаны портретами и натюрмортами, но я едва могла их разглядеть. На одном, кажется, был изображен изумрудный змей с блестящей чешуей, обвившийся вокруг гниющей грозди винограда. Цвета на картинах были яркие, но полотна покрывал темный налет, и это обеспокоило меня. Но, несмотря на тревогу, я не могла отвести от картин взгляда.

– Гостевое крыло тут. – Хана кивнула в сторону зала, куда ушли дети-токкэби. – Ты уже закончила пялиться?

Я смерила ее взглядом:

– Полагаю, гостевое крыло больше похоже на тюремную камеру.

Она изящно изогнула бровь:

– Ты ошибаешься.

– Потому что ваш император предоставил прекрасные покои девушке, которая собирается его убить? – с иронией сказала я.

– Возможно, мой император не считает тебя такой уж большой угрозой. – Она улыбнулась в ответ на возмущение, отразившееся на моем лице. – Сюда.

Следуя за сияющей здоровьем Ханой, я старалась не поддаваться захлестывающей меня зависти. Старалась не думать о том, что у Ханы было все, чего я когда-то лишилась, – не только кожа и плоть, покрывающие ее кости, но и цвет, и полнота, и яркость.

«Не надо, – говорил Сан, замечая, как я смотрю на близняшек, когда они облачаются в черные кружева и нежные ленты для своей миссии. – Не сравнивай себя с ними, Лина».

Но так трудно не желать того, что имеют другие.

Я закатила глаза, когда мы проходили мимо скульптуры, которая, без сомнения, изображала Крысолова. Мраморная копия стояла, гордо выпрямившись, изящно сжимая пальцами поднесенный к губам Манпасикчок.

Статуя, казалось, проводила меня взглядом, и я с чувством глубокого удовлетворения показала ей неподобающий жест.

Спина Ханы напряглась, будто ее хозяйка все видела. Для ровного счета я и ей показала тот же жест, а затем поспешно спрятала руку за спину.

Мне послышалось, что она пробормотала какое-то грубое ругательство.

Коридор, в который мы вошли, состоял из обсидиановых арок, и, проходя под ними, я заметила множество замысловатых элементов, напоминающих колючие лозы, вырезанные на темном камне. Мерцающее красное пламя свечи освещало коридор и саму Хану жутковатым светом.

Она бросила в мою сторону холодный взгляд: «Нам сюда» – и повернула за угол.

За арками начинались две лестницы: одна вела вверх, другая – вниз. Хана выбрала ту, что вела вниз, с черными, отполированными до блеска ступенями.