-Ну что ж, думаю, мы справимся и так, - ухмыльнулся Дарис, разворачиваясь. Раздался шелест. - Держись за мой пояс.

Я машинально схватилась за протянутую широкую и плотную полосу кожи. Дарис поймал мою руку и обернул пояс вокруг запястья. Мне показалось, что он завяжет его, и Идж сладко отозвалась на эту перспективу, но закреплять узел Дарис не стал. Похоже, он наслаждался моей реакцией. Сейчас, когда Келлфера рядом не было...

-Нам нужно идти, - дрогнувшим голосом сказала я. - Твой отец нас ждет.

Прозвучало так, будто я убеждала себя, а не его. Дарис провел кончиками пальцев по внутренней стороне запястья и выше, до рукава, и затянул ремень туже.

-А ведь хочешь продолжить? - пробирающий до костей голос Дариса разрезал темноту. - Не сейчас, но обязательно.

Стоило его руке исчезнуть, петля ослабла и наконец распустилась.

Внутри стало до боли пусто. Я закусила губу, чтобы Идж не умоляла моего мучителя, и сосредоточилась на мысли о скором и неизбежном падении в темноту. Скоро это закончится, скоро. Похотливое животное Идж умрет. Ради того, чтобы она уснула навсегда, я почти готова была сама сигануть в любое ущелье.

-Аккуратно, тут низко.

Говорил Дарис довольно. Думаю, ему нравилось ощущать мое возбуждение, пьянила власть, которую он надо мной имел. Я вспомнила, как Дарис каялся мне в том, что чуть не изнасиловал, и меня снова едва не разобрал отчаянный, невеселый смех. Тогда я подумала, что Дарис — хороший и честный человек, который никогда бы не сотворил подобного, винила себя в том, что испортила его, что он оказался испачканным из-за меня. Сейчас же я видела его пугающую суть, и она была совсем иной. Тот Дарис и этот, только что без смущения убедившийся, что я не могу противиться самому мерзкому из его приказов, были разными людьми. Того никогда и не существовало, напомнила я себе.

Идж хотела шепнуть Дарису, как сильно хочет его, но я поклялась себе, что и звука не издам, и сжала зубы до боли.

Дарис почти задевал головой потолок. Здесь он казался настоящим гигантом: его спина закрывала почти весь проем, и я видела перед собой только свет факела на стенах и отблеск под ногами. Шел мужчина быстро, шагая во всю длину ног — он-то прекрасно видел путь перед собой. Я то и дело спотыкалась и еле поспевала за ним: там, где он делал шаг, мне приходилось делать два, да еще по неровной земле. Дарис тащил меня вперед, как собаку на цепи, не заботясь о моем комфорте. Эту истину мне нельзя было упускать из мыслей: ему плевать. Даже тогда, когда он думал, что я важна для него, Дарис лишь пользовался мной как предметом, испытывая порождаемые мною чувства и купаясь в них, но меня там не было. Быть привязанной клятвой к этому человеку оказалось хуже, чем угодить в рабство.

Не появись в моей жизни Келлфер, единственной моей судьбой стало бы овладение умением быть приятным хозяину предметом. Я бы год за годом шлифовала себя, стараясь ублажить его и удовлетворить, приглушить нездоровый интерес Дариса, гнавший его забирать у меня все, что я считала своим. Сквозь сбивающееся дыхание и ноющие щиколотки я представляла свою жизнь с Дарисом через пять, десять, пятнадцать лет. Если бы я однажды посмотрела на него не так, он мог бы запретить мне смотреть, и я бы погрузилась в вечную темноту. Или мог бы запретить мне говорить, если бы ему не понравились мои речи. Не сейчас, да, сейчас он впивался в меня влюбленными и голодными глазами и ставил на своего рода пьедестал, но как долго бы это продлилось?

Гонка в темноте даже пошла мне на пользу: я запыхалась, но постепенно волна жара схлынула, Идж растворилась, и остался только тоннель, гладкая полоска бычьей кожи у меня в руке, пляшущие на стенах отблески — и глубокая, черная ясность мыслей.