В гардеробе (а это целых три квадратных метра, а не крошечный шкаф) зеркало в полный рост и есть косметический столик. Внимание! Мне закупили люксовую косметику!

Короче, пока все классно.

Дохожу до пункта с поцелуями и беру в руки телефон. Новый. «Яблоко» последней модели в розовом чехле. Как бы… Окэй… Но розовый цвет не люблю.

«Мне обязательно тебя целовать?» – пишу, очевидно, с ошибками.

На тридцатой странице нашей сделки было что-то про репетитора по английскому.

«У тебя с этим какие-то проблемы?» – ответ приходит мгновенно. Думаю, написано без ошибок.

Алекс этажом выше. Его квартира точно отличается от моей, но все равно любопытно: какая она?

Оттого что звезда автоспорта находится от меня в каких-то метрах, и мне еще придется ее целовать, по телу проходит вибрация. Можно подумать, я ни разу не целовалась. Или не умею…

Собираюсь печатать свой ответ, но стук в дверь поднимает меня с удобного дивана. Он тоже почему-то розовый.

Гонщик стоит, покачиваясь с пятки на носок. Лохматый и небритый.

Если бы меня спросили, какой пункт я бы добавила в нашу сделку, я бы расписала то, как должен выглядеть мой «парень».

– Пройду? – вскинув брови, спрашивает.

Пропускаю Эдера, пялясь на его спину. При каждом шаге его лопатки двигаются.

Он в шортах с пальмами и светлой рубашке с короткими рукавами. На ногах флип-флопсы, но он не разувается.

Вообще, какой-то он заспанный.

– Алекс, это же моя квартира? – хлопаю дверью и иду по пятам. За ним тянется ароматный шлейф мужского одеколона.

– На девять месяцев.

– Значит, я могу кое-что изменить в ней? Или, скажем, ввести некие правила для гостей?

Крутой разворот, и Алекс вбивается своим серым взглядом в мои глаза. Меня словно к стене отшвыривает. Его белки покраснели, капилляры полопались.

Он либо не выспался, либо… Внутричерепное давление.

– Тонкий намек.

Парень садится на розовый диван и кладет нога на ногу. Взгляд скользит по мне без всякого интереса. На мне короткие шорты и белый топ бельевого типа.

И я босиком, когда он пусть и в открытой, но все же уличной обуви. Полы же чистые! Были.

– Переступая порог моего дома, я прошу тебя разуваться, – убираю руки за спину и скрещиваю их.

В духоте стою и жду реакции на мою просьбу. Это ли не было смело?

– Что-то еще? – прищуривается.

На колени мои смотрит, ползет выше до глаз и вскидывает одну бровь, на которую свисает отросшая челка. От южноамериканского солнца волосы Алекса выгорели. Выглядит сейчас как звезда «Спасателей Малибу».

– Да.

Смешок. Высокомерный какой-то этот Эдер.

– Я не буду с тобой целоваться, если ты будешь небритым.

– Почему?

Странный вопрос. Обиженным он не выглядит, а вот я застигнутой врасплох – да. Алексу идет легкая щетина на самом деле.

– Она колючая. А у меня чувствительная кожа.

Краснею. Разговор выходит интимным, а мы фиктивные парень и девушка. И тем не менее я думаю о том, как он целуется. Неважно, побреется или нет, я уже чувствую на себе следы его одеколона. Подбородок чешется, его как натерла щетина Алекса.

– Встречное условие.

– У меня щетины на лице нет! – повышаю голос.

Немыслимо. Меня окатили кипятком, а потом ушатом ледяной воды от «встречного предложения».

Алекс улыбается. У глаз скапливаются морщинки, губы растягиваются, и я вижу белоснежные ровные зубы. Алекс Эдер улыбается редко. Об этом даже в прессе писали.

– Никакой помады на губах, Марта. Они все противные на вкус, – с улыбкой отвечает.

Заламываю пальцы от такого проникновенного взгляда. Алекс смотрит и жжет: шея, ключица, губы.

Да, я отчетливо вижу перед собой этот самый поцелуй. Чувствую его. Эдер точно целуется умело, мастерски. И губы у него такие мужские, на которые смотришь и хочешь поцеловать.