– Заросло всё! И завяло! – развеселился Геныч. – Жек, можно я расскажу?

И вскоре я понял, что очень некстати спросил, потому что Жека со своей танцовщицей не станцевался, и теперь злой, как чёрт. От их с Генычем новостей у меня даже глаза поползли на лоб, но и оттуда я ими ни хрена не увидел – изображение опять выключилось.

– Жек, ну ты чего? – примирительно гудит Геныч. – Ну прости, брат, я же…

– Ты меня ещё поцелуй! – рявкает Жека.

– Ну-у… если тебя это утешит… О, а вон и наша помощь нескорая! Ждали, небось, когда мы все окочуримся!

В тепле и под действием препаратов я отключился мгновенно. А когда вынырнул, чуть не заорал от радости и облегчения – я снова вижу! Свет вижу! И Жеку!..

И еду куда-то… Лёжа.

– Очнулся, братух? – голос Геныча совсем близко. А вот и он сам. – Ты как, нормально? Что тебе снилось, Кирюх, помнишь?

Не помню… А в голове формируется вопрос, не дающий мне покоя весь вечер:

– Геныч, а Сувалки где?

Не скажу, что атмосфера больницы меня так уж сильно угнетает. А учитывая, в каком аварийном состоянии меня сюда прикатили, то можно сказать, я в рай попал. Что ни говори – всё познаётся в сравнении. Ещё каких-то пару часов назад я был здоровым и крепким, как бизон, и унылым, как червяк на крючке. Теперь же, когда по мне будто товарняк прошёлся, включилось второе дыхание и накатила неуёмная жажда жизни. А жить… Оказывается, жить – это очень кайфово! И ведь не пацан уже, но как-то сложно я постигаю сию мудрость.

– Всё, Кирюх! – в палату ввалился довольный и очень громкий Геныч. – Дипмиссия прошла в атмосфере полного взаимопонимания! Мамочке твоей я позвонил, отчитался – всё чин чинарём! Ну и за жизнь с ней немного потолковали. Я ж говорю, что женщины мне доверяют, а мой голос действует на них умиротворяюще.

– Слышь, кумир безумных баб, сделай звук потише, – недовольно ворчит Женёк. – Мозги от тебя трещат.

– Это потому что срок годности у них вышел – заржавели, Жек! – охотно и радостно поясняет Геныч. – Вот по их скрипу я тебя и отыскал в красной комнате, а то ж так до сих пор и сидел бы там связанный со своим обнаженным копьём! Но с другой стороны – глаз был бы цел! А вот очко-о… кто знает, брат…

– Да пошёл ты, мудак! Рупор ещё возьми, – вызверился Жека.

Похоже, недавний приват с рыженькой танцовщицей сильно прищемил его эго, и я поспешил вклиниться в их с Генычем междусобойчик:

– Спасибо, пацаны! Если б не вы, я бы сегодня… – стараюсь изобразить улыбку, но Геныч хмурится и тормозит меня предостерегающим жестом…

– Да ладно, Кирюх, под лежачий камень мы всегда успеем. А нам с тобой ещё дома строить, сыновей растить, деревья там всякие… опять же… И ты это… пока не особо ощеряйся, табло своё не напрягай, а то на Гуинплена похож. И можешь даже не благодарить, всё равно пришлось сказать твоей маме, что ты малость перебрал, раздавил мобильник, а теперь отсыпаешься. Вот как-то так.

Хм… ну, такую-то новость моя мама переживёт куда легче, чем правду. И, конечно, я очень благодарен друзьям – они реально спасли мою жизнь и до сих пор остаются рядом со мной. Геныч в этой лечебнице пользуется внушительным авторитетом, и именно благодаря ему моя палата выглядит, как комфортный гостиничный номер.

Женёк, поскольку тоже изрядно потрепал свою боеспособность, занял горизонтальное положение на диванчике напротив и хмуро таращит на меня здоровый глаз. А Геныч продолжат суетиться вокруг моей койки, как беспокойная наседка, и рассказывает, как изящно он утешил мою маму.

– Да заглохни ты уже, добрый вестник! – прорычал Жека. – Шума от тебя, как в курятнике. Займи вон уже почётное место в углу.