Геныч продолжает нести какой-то бред, а я думаю об Айке… почему я её больше не слышу? Неужели снова сбежала? Но ничего, я найду… теперь я знаю, где искать.

И только сейчас догоняю, какой же я мудак – ведь сдохнуть мог! А тогда уже всё – безвозвратно.

Геныч ласково бубнит, укутывая меня с головы до ног тёплыми трофеями, но вместо тепла тело охватывает лютый холод…

– Жек, да помоги, бля, – рёв Геныча вытягивает меня из холодной дремоты. – Растопырился тут, циклоп задумчивый! И в скорую звякни! Где они там, уснули, что ль?.. Жек, а что с телефоном? Он же у тебя в заднем кармане лежал! Тебя что, по жопе били?..

Жека вяло огрызается, но я не вслушиваюсь и по-прежнему думаю об Айке. Столько ждать, догонять… а встретить в тот момент, когда даже обнять не могу! И ведь так и не увидел её… Какая она сейчас, моя Айка?..

– А девчонка с нунчаками откуда взялась? – слова даются мне с болью, а дышать совсем невыносимо. Ощущения, словно целых рёбер совсем не осталось.

Геныч будто только и ждал моего вопроса.

– О-о, ты бы видел, как она уработала твоего обидчика! – ликует он. Может, и хорошо, что я не видел. – Ураган, а не девка! И, главное, эти палки её совсем игрушечные, а как она ими, а!..

Она ими очень круто! Я помню…

– Геныч, да когда ты всё видел-то? – недовольно удивляется Жека.

– А как раз в тот момент, когда ты свою жопу врагам подставлял!

Я абстрагируюсь от них, а включаюсь снова, когда Геныч сокрушается, что не проводил девочек – вдруг обидит кто!

– Айку нелегко обидеть, – успокаиваю его, но вдруг начинаю нервничать сам. Сейчас во мне такой гремучий коктейль чувств!.. Беспокойство, восторг, гордость, нежность…

– Кого?! – в один голос прогудели оба.

Вот я кретин!

Я готов отгрызть своё помело. И дело даже не в недоверии. Айка – моё неприкасаемое сокровище. Я хотел бы говорить о ней, но что говорить, если я и сам ничего толком не знаю. Я не смогу объяснить, почему она такая, а позволить моим друзьям упражняться в психологии… Нет! Я помню с какой лёгкостью Женёк вывернул мои слова и навесил на мою бывшую ярлык шлюхи. И если в отношении Алёны я мог спокойно пояснить, что он неправ, то за Айку… я не посмотрю, что он мой брат. Хотя… толку-то от меня сейчас.

– Девчонку так зовут, – поясняю я, расплескав весь свой запал. – Она лет пять назад у меня скалолазанием занималась… Узнал вот.

– Молодец, братуха! – обрадовался Геныч. – Знатно ты её научил. Она на этот жопоголовый утёс, как обезьянка взобралась и чуть голову ему не открутила. Вот видишь, как хорошо – благодарная ученица спасает жизнь старому учителю! Но проводить всё равно надо было. Девочки же…

Согласен.

– Да она за рулём была, эта мелкая, – утешил нас Жека, но Геныч не утешился.

– Да ладно?! Ну дела-а – дети за рулём! Куда, бля, родители смотрят?

– Да она совершеннолетняя вроде, – утешаю его, но знаю, что бесполезно. У Геныча уникальная неизлечимая фобия – женщина за рулём.

– А какая разница?! – рассвирепел он. – Нет на свете страшнее зверя, чем баба за рулём! Из-за них нам, нормальным мужикам, выезжать страшно.

– Геныч, да тебе и на пустой трассе ездить страшно, – ржет Женёк.

– А вот не надо грязи, Жек! Мой «Мурзик», чтоб ты знал, на трассе рвёт всех!

– Ага! Всех уставших пешеходов и их барабанные перепонки!

– Да пошёл ты, урод! У меня на окружной спидометр зашкаливает!

– Так его же установили ещё до Первой мировой, и на нём потолок – пятьдесят. Да и если верить твоему спидометру, то твой «Мурзик» даже в гараже стоит со скоростью двадцать кэмэ.

– Всё, хорош, пацаны, – прерываю их, задыхаясь. – Мне ржать больно. Жень, скажи лучше, как там твой приват? Всё срослось?