А потом я шевелю пальцами и тут же отдергиваю руки, потому что, оказывается, все это время теребила его расстегнутую куртку.

— Так что не мне здесь грозит пятнадцать суток. Смотри, котенок, будешь и дальше точить об меня свои коготки, сдав тебя строгим дядям. Вспомнишь свою отвязную молодость, а? Понравилось тебе в обезьяннике сидеть? — Мирон возвращает мои руки себе на грудь.

— Все ты виноват.

— То есть я сам себе тогда тачку поцарапал? — насмешливо выгибает бровь, пока мои пальцы греются под курткой.

Приказываю себе замереть и совсем не двигаться, потому что моему носу опять слишком приятно. От смеси запахов голову кружит.

— Извини… — все-таки признаю свою вину. Я взрослая и не буду больше за свой глупый поступок перекладывать на него ответственность. Портить чужое имущество никому не позволено, даже если ты страшно обижен на его владельца.

Мирон ничего не отвечает. Закрывает быстро дверь и спереди обходит машину, секунд через тридцать оказавшись рядом со мной. Он заводит двигатель и включает печку, регулирует ее так, чтобы поток теплого воздуха дул прямо на меня.

Только ему было совсем не обязательно это делать, мне становится тепло от такого внимания и заботы, которая некоторым может показаться слишком навязчивой.

Глупая ты, Диана. Глу-па-я.

— А куда мы едем?

Я точно знаю, что на прошлом повороте Мирону нужно было повернуть, но он почему-то проехал вперед. К моему дому больше нет никаких объездов, так что я моментально напрягаюсь из-за странной сложившейся ситуации.

Прикатимся сейчас к какому-нибудь мосту в качестве показательной порки, а убежать я не смогу. Совсем уже не знаю, что у сидящего рядом со мной человека в голове.

— Тебе все еще холодно, фея, или на этот раз ты трясешься уже от страха? — хмыкает Мирон, на пару секунд скосив взгляд в мою сторону.

— Прохладно, — увиливаю от правды. — Так куда?

— Не доверяешь мне?

— А у меня есть основания доверять?

— Расслабь попку, кроха. Я всего лишь хочу тебя накормить. Ну и сам примазаться за компанию, с утра не жрал со всеми этими квартирами.

— Зачем ты смотришь квартиры в Питере? — я ерзаю на сиденье и на самом деле не понимаю, какой ответ хочу услышать.

Мирон хочет снять для кого-то квартиры? Купить? Для…для девушки? Ведь я точно знаю, что сам он живет в Москве.

— Для себя. Устал я от официальной столицы нашей родины, в Питере как-то поспокойнее. И недвижка всегда была неплохим вложением денег, тот боров из сауны хорошо отвалил мне за работу, опустошу заначку и в путь. Увереннее себя чувствуешь, когда у тебя есть свой угол.

Он присматривает квартиру для себя? Правда для себя, мне не послышалось?..

— У меня есть своя комната. Съемная только… — говорю невпопад.

— Тебе тогда в содержанки надо было метить, а не в «сопровождение». Папики иногда покупают квартиры своим девочкам.

Я тут же сникаю. Последняя фраза Мирона прозвучала настолько обидно, что у меня начинают дрожать ресницы из-за подступивших слез.

Отворачиваюсь к окну и пытаюсь разглядеть что-то помимо бьющего в глаза света уличных фонарей.

— Динь, я пошутил. Вышло, видимо, очень дерьмово. Прости, малыш, я иногда не контролирую свой язык. Особенно когда рядом такие красивые маленькие леди.

У меня не получается отреагировать спокойно, когда Мирон осторожно сжимает мою ладонь. Я вздрагиваю и бьюсь виском о стекло, потому что уже успела прислониться головой к нему.

— Девочка-беда, — резюмируют сбоку, но руку так и не отпускают.

Тормозит Мирон около автомобильной станции для заказа прямо из машины. Он называет несколько позиций из меню, потом смотрит на меня и, натыкаясь на все еще обиженную из-за неосторожных слов моську, добавляет еду для меня по своему вкусу.