Большая мужская ладонь ложится на затылок. А потом я одним резким движением ложусь на капот. Теперь я на лопатках.

Набираю побольше воздуха в легкие, втягиваю со свистящим шумом.

— Кричать будешь? — Мирон нахально трется носом о мою щеку и будто…дышит?

— Буду. Очень громко.

Мне тяжело под ним. Он навалился своим телом, большей частью веса.

— Помогите, спасите, насилуют? — кривит губы, ниже нагибается.

Теперь вообще некуда деваться.

— Помогите. Спасите. Насилуют… — шепчу сипло, запрокидываю голову, в очередной раз избегая поцелуя.

— Нехорошо людей обманывать, Диана. Придется сделать так, чтобы последнее стало правдой.

7. Глава 7

Я открываю рот, чтобы закричать, но на него тут же ложится горячая ладонь.

Фу, микробы. Он этой рукой вообще-то дверь открывал и в лифте нажимал на кнопку. Кривлюсь и пытаюсь укусить Мирона, но он только сильнее наваливается. Еще чуть-чуть, и дышать мне будет действительно трудно.

Черт возьми, почему он столько весит? Вроде ведь не страдает лишним весом, а сдвинуть с места такую махину все равно не представляется возможным.

— Убрать руку? — дразнит меня своим дурацким вопросом, свободная ладонь протискивается под мою спину, и Мирон заставляет меня вжаться сильнее в твердую грудь.

Медленно киваю, скосив взгляд вниз.

— Мы нарушаем общественный порядок, — говорю, когда движению моих губ больше ничего не мешает. — Это хулиганство, оно наказывается штрафом либо арестом до пятнадцати суток. А в случае если нас нечаянно застукают дети…

— Сексуальная мелкая зубрилка, — перебивает меня Мирон, сверкая нахальной улыбкой.

Он утыкается лбом в мое плечо и тяжело дышит. Постепенно дыхание возвращается в норму, пальцы больше не впиваются в мой бок с таким вибрирующим напряжением, он успокаивается, переместив на локоть большую часть придавившего меня веса.

— И какой же там штраф, зефирка? Я разорюсь?

— До двух с половиной тысяч вроде бы…

— Долларов?

— Вообще-то, мы живем в России, здесь другая валюта.

— Тогда, думаю, можно и рискнуть, уж два с половиной рубля на тебя я найду, — он опять смеется надо мной, намекая на недоразумение, произошедшее несколько дней назад.

Вздрагиваю, когда Мирон снимает со своего плеча мою руку и прикасается губами к костяшкам по очереди.

— Пошли греть твои лапки, трусишка, а то замерзнешь окончательно, будешь потом сопливить.

Не особенно нежно меня сдергивают с капота, и я, исключительно чтобы не шмякнуться Мирону под ноги, обвиваю его ногами, покрепче ухватившись руками за шею.

Он открывает дверь со стороны пассажира, наклоняется, осторожно усаживая меня на кожаное сиденье, и специально сам пристегивает ремень безопасности, нависнув в опасной близости от моего лица.

У меня затылок ноет, когда я резко подаюсь назад и врезаюсь им в подголовник.

— Ты чего шугаешься так? Правда, что ли, боишься? — хмыкает, регулируя спинку так, чтобы я на ней не лежала.

— Лучше бы я вызвала такси…

— Вот не ценишь ты все-таки свою попку, фея. Знаешь, что водилой вообще кто угодно может устроиться? Ты ведь, подозреваю, не на «бизнесе» катаешься?

— Зачем я буду переплачивать, если на обычном тарифе до места меня все равно довезут? Буржуй.

— В показаниях путаешься, Динь. То ты настолько жаждешь хорошей жизни, что готова спутаться с каким-нибудь папиком, то говоришь, что машины друг от друга не отличаются. Ну у меня же в тачке, например, явно поприятнее будет, чем в какой-нибудь вонючей раздолбанной девятке?

— Уж лучше девятка, чем ко мне будут…будут…домогаться!

— Это я-то домогаюсь, зефирка? Да я вообще в данный момент тебя не трогаю. В отличие от некоторых, — уголок его рта взлетает, а я не сразу понимаю, на что именно намекает мне Мирон.