– Не знаю. Видимо, ревностно охраняют свои рабочие места. Уборщицы чуть не подрались здесь вчера, еле разняла.

– Ты ведь изначально не собиралась их увольнять, не так ли, милая?

Я молчала и застенчиво улыбалась.

– Чёрт знает, что такое!

Артём сплюнул на землю и удалился, послышался угрюмый мат. Довольная, я вернулась к книге.

Легко осознаваться только в таких снах, где происходит что-то запредельное и то не всегда. Например, делаешь что-то, и тут по воздуху проплывает акула. Так, думаешь, странно, наверное, это сон. Или нет? Начинаешь вспоминать – а плавают ли акулы по воздуху в реальности? Причём этот вопрос не кажется таким уж лёгким, потому что пока находишься во сне, для тебя реален именно он, а всё иное остаётся где-то на задворках сознания. Подсказкой служит сам вопрос – если он возник, значит не просто так, и даже если плывущая по воздуху акула кажется само собой разумеющимся явлением, начинаешь относиться ко всему происходящему с подозрением.

Окружающие люди тоже ничем не помогут, они-то как раз всегда уверены в том, что реальны. Однажды я осозналась до такой степени, что была на все сто процентов убеждена в том, что всё происходящее вокруг сон. Моя рука проходила сквозь стены, а ещё, когда я посмотрела в зеркало, увидела, что у меня сзади лисий хвост. Попробовала пошевелить им из стороны в сторону – получилось. Попробовала пустить по хвосту волну и опять получилось, даже каждый позвонок в нём чувствовался. Обрадовалась, конечно. Ну, думаю, теперь-то у меня есть доказательства того, что это сон, что теперь они скажут?

Вышла на улицу – какая-то незнакомая местность, выбрала прохожего поинтеллигентней и пристала к нему:

– А вы знаете, – говорю, – что мы в моём сне?

Он посмотрел на меня как на дурочку и пошёл дальше.

– Стойте! – догнала я его. – У меня есть доказательство! Смотрите, у меня хвост!

– Что у вас, простите? – смутился он.

– Да хвост же, хвост! – сказала я торопливо, повернулась к нему задом, чтобы продемонстрировать, изогнулась, чтобы и самой увидеть, но хвоста почему-то не было. Я крутанулась вокруг себя в одну сторону, потом в другую, спросила у прохожего разочарованно: – Вы тоже его не видите, да? Куда-то он пропал…

– Я пойду, ладно, – заспешил тот.

– Подождите! – я схватила его за рукав. – Ладно, чёрт с ним с хвостом, но, по-вашему, это, – я погрузила свою ладонь в стену, – это нормально?

– Что именно? – блеял прохожий, взглядом умоляя отпустить его.

– То есть вас не удивляет, что рука проходит сквозь стены?

– Милочка, я не понимаю, почему это должно меня удивлять?

– Хотите сказать, вы так тоже можете? – свирепела я.

– Как? Так? – и он погрузил в стену сначала одну руку, а потом и другую. – Если на этом всё, я пойду, хорошо?

– Идите, – махнула я растерянно.

– Надеюсь, я ничем вас не обидел.

Бывало и такое, что я начинала просто беситься от того, что никто не хотел со мной соглашаться. Доказываешь кому-то целый час, что он просто тебе снится, а он в ответ невозмутимо: «Вам бы, девушка, к психиатру». Бывало, и до драк доходило, до тех пор, пока я не поняла, что объяснять что-то кому-то бесполезно. У них всегда находились контраргументы, против которых мне нечего было возразить. И только один человек (но человек ли?) понимал меня и соглашался с тем, что просто мне снится. Может, именно поэтому мне так нравилось оказываться в мире под большой полосатой планетой?

– У меня для тебя подарок

– Отлично. Люблю подарки. Давай, – я деловито протягиваю раскрытую ладонь.

Эхо целует её и крепко сжимает в своей руке.

– Эта штука тебе не понадобится.

А потом показывает на далёкую еле видимую луну, висящую между нами и нашей огромной полосатой планетой.