Осознание собственного бессилия раздувало, удваивало, утраивало скопившуюся во мне глухую ярость. Запинаясь, я перевела требования Руслана. Рональд выслушал всё это с каменным выражением лица, а когда я договорила, только развёл руками:

– Скажи ему, что бумажник с сотней миллионов остался в других штанах.

Я повернулась к Руслану.

– И как ты, мать твою, себе это представляешь?

– Пятьдесят тысяч купюрами по двадцать долларов, пятьдесят тысяч тысяч купюрами по пятьдесят долларов, сто тысяч купюрами по сто долларов, остальное я возьму камешками. Бриллиантами. Само собой, я не смею отрывать мистера Шелтона от чудесного пикника, поэтому ему нужно подумать, кому бы он смог доверить разрешение всей этой нашей… ситуации. Я хочу, чтобы он назвал мне доверенное лицо, нужен кто-то, кто мог бы уладить все технические вопросы. Да, и скажи ему, что это доверенное лицо должно быть достаточно сообразительным, настолько сообразительным, чтобы ему хватило мозгов не соваться в полицию. Переводи.

Я перевела. Рональд задумался.

– Да, и добавь, что за каждую мелкую ошибку его доверенного лица я буду отрезать по пальцу уже у вас обоих. Одна ошибка – два пальца, нехитрая арифметика. А если это лицо нажалуется полиции на наши шалости, я перережу тебе глотку у него на глазах. Так что пусть хорошенько подумает, кому бы доверить это дельце.

Я переводила Рональду и наблюдала за тем, как постепенно меняется его лицо, становится всё более напряжённым и отстранённым. Он помолчал минуту, глядя в пол, потом сказал твёрдо:

– Передай мистеру Зануде, что мне нужно время всё обдумать. До завтра. Но пусть он будет уверен: я оценил его по достоинству. Сто миллионов – вполне приемлемая благодарность за такое увлекательное приключение.

– Завтра он назовёт тебе имя, – прошипела я исподлобья. – Ты получишь свои деньги.

– Вот и чудненько, – Руслан потёр ладони. – Ладно, я пойду, а вы наслаждайтесь природой и обществом друг друга, – он встал, смахнул несуществующую слезу и одарил нас умильной улыбкой, за которую я с радостью зарезала бы его. Вздохнул: – Как романтично! Ну ладно, не буду мешать…

Мне казалось, я очутилась внутри какой-то особенно ужасной картины Макса Эрнста. Словно переела на ночь и вижу кошмар. Ещё долго смотрела на захлопнувшуюся дверь, будто передо мной действительно разворачивалось что-то интересное. Я была слишком потрясена, чтобы думать или делать что-то ещё. Ступор? Прострация? Шок? Свесив голову набок, я лишь тупо смотрела на подгнившие деревянные доски. Контуженная взрывом рыба.

Видимо, у меня не осталось сил сохранять хорошую мину при плохой игре, и, видимо, все эмоции вылезли наружу, потому что Рональд протянул свободную руку, взял меня за подбородок и повернул моё лицо к себе, чуть приподнял:

– Выше нос, вот так. Они получат всё, что хотят, и очень скоро нас здесь уже не будет. Не переживай так, деньги не проблема.

– Но это же сто миллионов!

Я делала вид, что поразившая меня сумма виной моему состоянию, на самом же деле я вся горела огнём и одновременно превращалась в глыбу льда по другой причине – гнусного предательства.

– Деньги – это всего лишь побочный эффект моей работы, – пытался достучаться до меня Рональд. – Я работаю не ради денег, а ради удовольствия, я действительно очень люблю то, чем занимаюсь, и мне просто повезло, что моё любимое занятие хорошо оплачивается. Понимаешь?

Погрузившись в свои мысли, я с трудом разбирала, что он говорит. Видимо, Рональд расценил выражение моего лица как непонимание.

– Хорошо. Вот что ты любишь больше всего на свете? – спросил он.