– Неплохой у тебя домишко! – мрачно сказал Максим, оглядывая холл и для устойчивости держась за колонну.

Волосы, соль с перцем, взлохмачены и давно немыты, недельная щетина на подбородке. Голубые радужки глаз, контрастируя с воспалёнными белками, кажутся льдинами посреди огненного океана. Я вспомнила его квартиру. Она конечно тоже роскошна, но ей далеко до моего дома. Не хотелось бы разозлить его ещё больше.

– Это не мой дом, – отмахнулась я. – Откуда бы у меня взялись на него деньги?..

– И чей же? Твоего нового любовника? – он рассвирепел от своей догадки, и его лицо, налившись кровью, стало похоже на кусок мороженого мяса.

– Максим, – я позволила себе упрёк в голосе. – Посмотри, я вывихнула ногу. Моя начальница предложила пожить у неё, потому что здесь есть прислуга, которая ухаживает за мной.

– И где же она сама? Эта твоя начальница?

– Уехала в командировку в Брюссель.

– Врёшь! – рявкнул он. – Ты спрятала своего мужика!

– Пусть твои люди обыщут дом, они не найдут здесь ни одной мужской вещи. Если я скрыла мужчину, его вещи я не смогла бы спрятать так быстро, правда?

Максим застыл в нерешительности, сверля меня пьяными глазами. Наконец, его лицо смягчилось.

– Кто здесь ещё, кроме тебя?

– Только я и Марта, – я кивнула на горничную.

– Свободны, – бросил он своим прихвостням. – Приедете за мной завтра.

Я наконец могла дышать полной грудью. Кажется, он не собирается меня убивать. Как только за его янычарами захлопнулась дверь, Максим подошёл и навис надо мной огромной, плавно раскачивающейся горой.

– Я очень скучал по тебе, Катенька.

– Я тоже… скучала, – сказала я, подняв на него глаза.

Какое-то время мы разглядывали друг друга.

– Не нравится смотреть на меня пьяного? – спросил он.

– Я не люблю пьяных, говорила уже тебе об этом. Боюсь их.

– Ничего, Катюша. Сейчас я приду в себя, дай мне две минуты. Эй, – крикнул он забившейся в угол Марте, – сделай-ка мне кофе. И где тут у вас кухня?

Я проводила Максима в столовую. Он рухнул на стул, разбросал ноги, натужно сопя, начал шарить по карманам, недовольно бубнил себе под нос:

– Да где же… мать его… я что, в машине оставил? А, вот.

Он бросил на стол маленький пакетик, достал из бумажника кредитку. Пару минут я с каменным лицом наблюдала за этой отвратительной пьяной вознёй с порошком.

– Осуждаешь? – скривился он, будто кожей почувствовав мой презрительный взгляд.

– Ты взрослый человек, Максим. Тебе решать, что тебе делать со своей жизнью.

– Ну да, – невнятно промямлил он и поднял на меня подёрнутые розовой алкогольной влагой глаза. – Будешь?

– Нет.

– Давай, малышка. Хочу, чтобы мы были на одной волне.

– Нет, – повторила я тем же бесстрастным тоном. – И не называй меня малышкой, мне это не нравится.

Какое-то время он буравил моё солнечное сплетение невидящим тяжёлым взглядом, потом сморщился, оскалился:

– А я сказал, будешь. И без разговоров. Хватит строить из себя невесть что.

– Максим, ты не можешь заставлять меня принимать наркотики.

– Кокаин – это не наркотик, милая. Всего лишь стимулятор. Давай-давай, хочу разбудить в тебе мартовскую кошку, хочу почувствовать тебя. Мы чудесно проведём время.

– Ты, кажется, перепутал меня с одной из своих шлюх. Здесь тебе не бордель.

Я сказала просто так, наугад, но, кажется, попала в точку, потому что он не нашёлся, что ответить. Медленно жевал жвачку, перекатывал её во рту. Как будто голова его была слишком тяжёлой для того чтобы держать её ровно, смотрел на меня исподлобья. Я пыталась выдержать его взгляд, словно моя жизнь зависела от того, справлюсь я или нет, казалось, если я дрогну, он сорвётся с места и вцепится мне в глотку. И вдруг я разглядела что-то очень страшное в тёмной глубине его зрачков. Меня как будто на секунду засосало внутрь него, и там мне пришлось столкнуться с жестоким и бесчеловечным демоном. Тело сковал холод. Я почувствовала себя как на допросе, не хватало только яркой лампы, развёрнутой прямо в лицо.