Кусая ноготь большого, я слушала тишину

– Если б для меня это было легко, завтра тебя бы хоронили по-настоящему, – сказал он.

– Я знаю, я всё понимаю. Я сама себя прикончу, клянусь, тебе не придётся…

– Я подумаю.

Антон резко положил трубку.

И он подумал. И придумал экзамен настолько чудовищный, что мои нервы, которые я по наивности своей считала прочнее стальных канатов, теперь сдавали и лопались. Я слышала этот треск у себя в голове, ещё немного, и от него начнётся мигрень. Я накрыла рукой его ладонь, лежащую на чёрной кожаной обивке между нами.

– Прости. Я просто разнервничалась. Ты знаешь, сколько лет я не видела этот дом?

мне нужна небольшая передышка, нужно собраться с силами

– Сколько?

– Девять.

Девять лет назад здесь состоялись другие похороны. Всё то же самое, те же табуретки с нашей кухни, белые с чёрными ножками, те же старухи. Даже еловые ветки казались теми же самыми, будто их так и не удосужились убрать с прошлого раза. Я повернулась к Антону. Его глаза больше не были спокойными, в них появился намёк на человечность.

– Девять лет назад перед этой калиткой стоял другой гроб, – тихо сказала я. И кажется, он был очень похож на этот, тоже бордовый и с рюшами. Только он был открыт, и в нём я видела последнего родного человека.

ну что, бабуля, твой бог впустил тебя в рай?

Антон потянулся за новой сигаретой. Он много курит, иногда по две пачки в день и это не считая сигар. А мне не разрешает, обещает вырвать губы, если узнает.

– Это было давно, – равнодушно бросил он, чиркая зажигалкой.

– Да, но знаешь, как бывает…

Если долго не приезжаешь в какое-то место, с которым неразрывно был связан в прошлом, хоть десять, хоть двадцать лет, а потом вдруг оказываешься с ним лицом к лицу, все воспоминания набрасываются так, будто специально поджидали тут именно тебя и от времени становились всё гуще, всё концентрированней.

Минуту мы разглядывали толпу возле гроба. Больше половины из них я даже не знала. Были смутно знакомые лица – бывшие одноклассницы и одноклассники, выросшие, превратившиеся в баб и мужиков соседские дети. Они уже давно забыли о моём существовании и вспомнили только теперь, когда по дворам разнеслась радостная весть – похороны, поминки, гуляем. В деревне развлечений не так много, их энтузиазм можно понять. Но деревенских я и не боялась. Меня приводили в ужас машины с московскими номерами – из них выходили люди, составлявшие мой нынешний круг общения. Ещё вчера они работали со мной бок о бок, называли себя моими друзьями, ходили со мной в кафе, болтали со мной по телефону и вот сегодня приехали меня хоронить. Кое-кто плакал. В стороне от общего горя стояла небольшая группа людей. Эти не плакали, они приехали позлорадствовать. Сотрудники обчищенной мной довольно крупной организации, они будут хоронить меня с удовольствием. Я тоже буду себя хоронить, собственно, для этого я здесь. Я буду идти рядом с этими людьми, буду бросать, дождавшись своей очереди, комья земли на крышку гроба, сидеть с ними за одним столом на поминках, произносить речь в память об усопшей…

– Иди, – подталкивает меня Антон.

Я достаю из сумочки очки и тянусь к дверной ручке, замок легонько щёлкает, все взгляды тут же обращаются в нашу сторону. Угрожающего вида чёрный бронированный внедорожник уже давно привлекает всеобщее внимание, все ждут, кто же из него выйдет. Удастся ли моей новой личности их обмануть? Всех до единого? Я создала эту личность меньше чем за сутки, меньше чем за день, всего за несколько часов, и теперь от неё зависит моя дальнейшая жизнь. И жизнь Антона тоже. Он обожает ходить по краю.