Марк

 Я чувствовал ее присутствие, слышал дыхание, но не знал, что сказать. Правильно было бы сейчас взять Марьяну за руку, выволочь на улицу, затолкать в машину и велеть ехать домой к мужу и дочери. Но я не мог. У меня не было сил даже извиниться.

 Я не имел права целовать ее, но целовал. Я не имел права желать ее, но желал. Я не имел права наслаждаться ее присутствием сейчас, но наслаждался. Я не имел права быть таким слабым, но я был.

Затушив одну сигарету, сразу прикурил вторую, затянулся глубоко, уже не чувствуя удовольствия, а лишь жжение в горле.

 Сначала я ощутил, как Марьяна уткнулась лбом мне между лопаток, а потом ее ладони заскользили по спине,  руки сцепились кольцом, обнимая.

Я затушил сигарету и накрыл своей ладонью ее тонкие пальцы. Мы стояли у открытого окна, вдыхая запах Питера и разочарования.

- Разве здесь нет датчика дыма? – спросила Мари через вечность тепла и молчания.

- Я выдрал, как только въехал в этот кабинет.

Она глухо засмеялась мне в рубашку.

- Мне стоило догадаться.

- Прости меня, Снежок, - наконец выдавил я, потерев ее предплечья. – Я сделал тебе больно.

- Бывало и больнее.

Я прикрыл глаза, прекрасно понимая, что она имеет в виду. Мой выбор, мою свадьбу. Я никогда не забуду, как Мари улыбалась на вечеринке в честь моей женитьбы, как мила она была с Карин и ее родителями, как издевалась надо мной, подшучивая на грани. Ей было больнее в тот день.

Я был готов снова рассыпаться в извинениях. Чувство вины сжирало изнутри и требовало именно этого. Но Марьяна неожиданно усмехнулась.

- Удивительно, но мне понравилось.

- Что именно?

- Как ты держал меня.

- Это неправильно, Снежок.

- Знаю. А когда мы делали что-то правильное, Марк?

Теперь пришла моя очередь хохотнуть и закивать, подтверждая ее слова.

Мари обняла меня крепче и снова стала серьезной.

 - Что с тобой происходит? – шепотом спросила она.

- Я не знаю, - ответил я тихо, словно кто-то мог нас подслушать.

- Посмотри на меня.

Она чуть отстранилась, расцепила руки, безмолвно прося меня обернуться. Я сдержал вздох разочарования из-за потери физического контакта и тепла, которое мне дарили ее объятия. Не сразу, но я повернулся, взглянул на нее. Нацепил на лицо непроницаемое равнодушное выражение, но оно тут же сменилось истинной гримасой боли, потому что Марьяна смотрела так ласково и нежно. Я не нашел сил играть в безразличие. Я был на грани. И Мари знала это, чувствовала. Не было смысла притворяться перед ней.

Она подняла руку, погладила меня по щеке, провела большим пальцем по губам. Я начал осознавать все, что натворил. Смотрел в ее глаза и понимал, что запустил счетчик. Наша привычная устроенная жизнь больше не будет прежней. Очень скоро все разнесет к чертям.

И если свою жизнь я любил, скажем прямо, не очень, то рушить семью дяди я не собирался. Мари любит его, у них дочь. Они счастливы.

Или не очень?

Я запретил себе думать, что Марьяне чего-то не хватает.

- Мы можем сделать вид, что ничего не было? – спросил я, уже зная ее ответ.

Мари лишь отрицательно покачала головой.

- Черт, Снежок, почему ты все усложняешь?

- Ты сам все усложняешь. Я ни при чем.

- Ладно, - согласился я. В этом она права.

 В конце концов, это я проявил инициативу, а потом и силу применил. Я снова отвернулся к открытому окну, схватился за сигареты. Мари запрыгнула на подоконник, поглядывая на меня хитрыми глазами.

- Ты играешь с огнем, Мари. Поезжай домой, - велел я, стараясь игнорировать желание оттрахать ее на этом самом подоконнике, чтобы крики жены дяди были слышны даже на Финском.

- Ты сегодня генерал, Марик? Лихо командуешь, но выходит какая-то хуйня.