– Мамочка, прошу, не плачь… – Мама сильней начинает плакать. Образуется всплеск безмерного отчаяния. Боль жива. Боль открылась. Черт.

– Даниэль, скажи, зачем это все? – раздраженно бросаю я, пытаясь избавиться от омерзительных вопоминаний. – Тебе важнее – правда? – Мама горит огнем.

Даниэль без слов смотрит на нас, не соображая, что и ответить.

– Анна, что с вами? – Марк столбенеет.

Я из кожи вон лезла все эти годы, чтобы мама пришла в себя. Я была бы рада взять ее боль на себя, но это не представляется возможным.

– Даниэль, – грубо исходит от меня, – доволен?

– Я… – Он впадает в ступор, поглядывая на маму.

Моя боль активизируется. Я ее чувствую. Она мучает меня, терзает изнутри, жуёт, как насекомый-вредитель листья.

– Нас предал отец! – выкрикиваю с ненавистью я, чуть ли не сваливаясь бездыханно. – Он лгал и скрывал отношения с той, которой мы доверяли!..

Я усаживаюсь на пол и утыкаюсь лицом в колени. Слезы добираются и до меня. Эти чудовищные эмоции невозможно сдержать. Я плачу, будто запятнанная до конца своих дней отцовской изменой.

Все плывет перед глазами, словно объятое туманом.

– Она… ОНА была с МОИМ отцом! – Раздается вопль отчаяния. – И… – Я обхватываю руками колени, трясясь от горечи, сидевшей в крови. – Ее сын – Пи-и-терр… оказался моим братом… – выговариваю в то, во что сложно было тогда поверить.

– Что? – вскрикивает от услышанного Марк, энергично снимая свой пиджак и откидывая его на спинку стула.

– О… – огорченно проводит рукой по волосам Даниэль. – Какой я дурак… – Он берется за голову.

Пути назад нет. Непоправимость положения. Даниэль и Марк знают правду.

Устрашенная жутким зрелищем, лицезря, как мама задыхается, я прикладываю голову на её колени. Она судорожно поглаживает меня по голове, подавляя рыдания, непрерывно исходящие от неё. Ее голова склонилась на грудь. Горькие мысли, застилавшие ее рассудок, делают страдания невыносимыми. Я прокручиваю в голове совершенные ошибки: свои, родителей… Если бы не ошибки отца, мы бы Джексоном не расстались… и не было того, что есть сейчас. Семейная тайна разрушила всё, перевернув жизнь.

Я искренне пыталась позабыть прошлое… Но этого не забудешь. Одно воспоминание и всё… Ноет, ужасно ноет где-то глубоко внутри.

– Анна, как же так?.. – прерывисто доносится от Марка. Он дотрагивается ее плеча.

Умудренное превратностями жизни моё сердце так необузданно бьется, словне бежит от кого-то. Сделав героические усилия, я поднимаюсь и, вытирая слезы руками, стремлюсь в ванную, чтобы смыть все ненавистные чувства к отцу.

– Анна, пожалуйста, простите меня… – Марк искренне раскаивается. – Я не знал, правда… Если бы вы сказали, я бы не стал расспрашивать.

Став возле раковины, я перевариваю все эмоции.

Даниэль, не спрашивая, заходит ко мне.

– Милана, пожалуйста, прости… – С болью слышу я.

Мне так нужны объятия, что я бросаюсь к нему, утыкаясь лицом в грудь, и он крепко меня обнимает. Слезы набирают свои позиции и произвольно льются, оставляя мокрые пятна на футболке Даниэля.

– Родная моя, – целует он меня в голову, – как ты это все пережила?.. Я не могу поверить…

Я плачу, как тогда, когда узнала о предательстве отца, и когда Джексон с Питером не могли меня успокоить.

– Я не прощу себе этого… – винит он себя, повторяя шепотом несколько раз это фразу. – Что меня за язык тянуло… ДУРАК, ДУРАК, ДУРАК. Я тебя не брошу, никогда, моя любимая. Я не позволю, чтобы тебе кто-то ещё причинил боль… – Глубоко вздыхает. – Я заставил вас плакать.

– В-с-ё нормал… – Я не могу выговорить слов из-за слез и заикаюсь.

– Ты простишь меня? – шепчет он, отпуская меня из объятий, и поглаживает пальцами кожу под глазами, утирая слезы. – Пожалуйста…