Сорвался и испугал Ладу. Сделал все только во сто крат хуже. Разнес то хрупкое, шаткое доверие, что успел заслужить за сегодняшний вечер. Кому, спрашивается, этим дурацким поцелуем сделал лучше? Своему эго?

Вылетев из подъезда на улицу, притормозил. Голову запрокинул к ночному небу, подставляя лицо колючему ветру. Выдохнул. Успокоился. По крайней мере, попытался собрать себя в здравомыслящую кучу.

Лада не права. В корне не права!

“А ты? Зачем это тебе?” – да потому, что в нашем тандеме далеко не я самый идеальный, и горько видеть, когда такая невероятная, сногсшибательная, милая, нежная и до кончиков пальцев живая девушка считает себя кем? Недостойной? Не такой? Неправильной?

– Лада, черт бы тебя побрал, Синичкина! – выругался тихо, поднимая глаза к окнам квартиры, где напрочь отсутствовал свет.

Поторопился. Наворотил. Сам виноват в таком исходе. Должен был догадаться, что за свои ползущие руки получу, ладно, что не пощечину. Хотя даже и не знаю, хорошо ли это? Лучше бы пару оплеух залепила, и то было бы отрезвляющей, чем…

Выругался и, нащупав ключи в кармане пальто, пошел к машине. Уже забрался в промерзший всего за жалкий час салон, когда телефон начал трезвонить.

Нинель.

– Да, – бросаю в трубку, особо с тоном не заморачиваясь.

– Чего рычишь? Вечера доброго.

– Не до светских бесед мне, Нин. У тебя что-то срочное или так, соскучилась? – завожу машину, откидываясь на сиденье в ожидании, пока немного прогреется.

На том конце провода непродолжительная тишина сменяется подозрительным женским:

– Ты где?

– В машине.

– В десятом часу?

– Что тебя удивляет?

– Разговаривала со Степой, он говорил, что ты вроде как на встречу собирался. Плодотворно, – сделала упор на слове Нинель, – обсудить намечающийся контракт. Вот я и думала, что ты будешь с водителем. Ну, или на худой конец на такси.

– Не был я на встрече. Планы поменялись.

– М-да? Чтобы ты проигнорировал важных людей… я тебя не узнаю, Бурменцев, что с тобой случилось?

Я вздохнул, потирая переносицу, говоря честно:

– Синичкины твои случились.

– Та-а-ак, а ну-ка, давай по порядку, – протянула собеседница. – Я надеюсь, ты там моих птичек не обидел? А то я быстро тебя найду, Роман!

– Не обидел. Вроде как. Их семья просто ломает все мои шаблоны, – начал я издалека. Ну, а с Нинель, раз сказал “а”, то пришлось озвучивать и “б”. Выложил все, как на духу, начиная со встречи на автобусной остановке и заканчивая моей оплошностью в виде поцелуя. Умолчал только о Петре и квартире его сына. А когда закончил свой покаянный монолог, в трубке воцарилась тишина. Гнтущая и давящая своим напором на барабанные перепонки. Такая, что я, не выдержав, попросил:

– Если собираешься всыпать мне по первое число, лучше сделай это сразу. Давай не будем тянуть и откладывать в долгий ящик. Я идиот, Нин.

– Всыпать-то тебе, конечно, следовало бы, за то, что девочку мне мою напугал, торопыга ты этакий!

– Но?

– Но, скажем так, проблема не в тебе, а в Ладе, если прям совсем честно. Я больше чем уверена. Понимаешь, она просто потрясающе светлый человечек, – потеплел тон собеседницы, – но проблемы с доверием у нее колоссальные. Это факт. Убили в ней веру в мужчин.

– Кто? – не заметил, как рефлекторно сжал ладонь, лежащую на руле в кулак. – Бывший муж? Ты мне, кстати, так ничего и не рассказала, – напомнил я, надеясь, что может, хоть история прошлого что-то для меня в поведении Лады прояснит.

– Ну, мужем он никогда не был, но да. И хозяин квартиры, который выставил их перед самым Новым годом, выкинув на улицу, как щенков приблудных. Самое ужасное знаешь что, Бурменцев?