– Добрый, Лада, – кивнул водитель, – садитесь, я вас подброшу.

– Нет, спасибо большое, но как-то неудобно. Не будем вас отвлекать, – попыталась я вежливо отказаться, улыбнувшись смущенно.

Вот только дети моего “благородства” не оценили.

– Ну, ма-а-ам!

Взвыли в унисон Лев с Машей, за руки меня дергая.

– Мы хотим на машине поехать, мам…

– Мы замер-рзли, мам…

– Дети, дядя Рома опоздает, у него дела, и ему некогда нас по городу катать! Да к тому же мы согрелись, пока бегали, и вон, уже едет наш автобус.

– Но мы устали…

– И мороз щеки щиплет…

– А еще елку надо забрать! – “вовремя” вспомнил про дерево Лев.

– Лада, – услышала я голос мужчины, – не дури. Поехали.

И прежде чем успела что-то ответить, Роман, вздохнув, вышел из машины. Стремительно, широким шагом обогнув своего белоснежного “зверя”, мужчина подхватил моих детей на руки, так легко, словно поднял две плюшевые игрушки, и улыбнувшись, спросил:

– Как дела, банда? Хорошо себя вели в садике?

И пока те с радостью вещали, как прошел их день, усадил синичек на заднее сиденье, обоих предусмотрительно пристегивая. А я так и стояла, таращась на удивительный произвол, хлопая от удивления ртом, с зажатыми в руках детскими рюкзаками.

Да что там! Я, наверное, от неожиданности так с места и не сдвинулась бы! Если бы, рассадив по местам синичек, Роман не обернулся и не спросил:

– Сама сядешь, или тебя тоже на руках унести? – предварительно открыв дверь с пассажирской стороны. Улыбнулся так, что я ни капли не сомневалась – он может! Буквально так же легко, как детей подхватить, и даже не запыхаться. Поэтому поторопилась на своих двоих запрыгнуть в теплый салон авто под хохот топчущихся на остановке “зрителей”.

В конце концов, я пыталась отказаться, чтобы не занимать драгоценное время мужчины. А дети замерзли и впервые поедут в такой шикарной маш… Ох, черт!

– Белый салон! – охнула я, когда водитель сел за руль.

Торопливо оглянулась, пригрозив детям пальцем:

– Ногами сиденья не пинать, сидеть не дышать и вообще не двигаться, синички!

Левушка с Марусей послушно кивнули, угукнув. Роман вырулил, снова пристраивая машину в общий поток, и удивленно на меня покосился:

– Почему?

– Что почему?

– Не дышать и не двигаться.

– Потому что салон светлый, а они жуткие непоседы. Я потом за всю жизнь за химчистку с вами не рассчитаюсь, – объяснила я, а мужчина, кажется, решил, что я окончательно свихнулась. Бровь его картинно и соблазнительно заломилась, и он тихо, ровно, но твердо сказал:

– Это всего лишь машина, Лада. И всего лишь ключи. И еще много таких бытовых “всего лишь”, за которые я уж точно не ругаюсь, не зверствую и не требую денег.

– Я… в смысле, не хотела вас обидеть, – растерялась я, стягивая перчатки. – Просто мне правда неловко и не хочется доставлять вам лишних проблем, Роман. Мы и так свалились вам на голову, как снег в июле, а я не люблю быть обузой, – договорила, отводя взгляд.

– Глупости, – отрезал мужчина, – как вы вообще можете быть обузой?

– Ну… – пожала я плечами. Про себя подумав, что вот для Эдика мы, например, вечный источник “проблем”.

– Мам, – позвала шепотом Маруся, видимо, сильно впечатлившись моим “не дышать и не двигаться”, – а можно, мы шапки снимем? Колется.

– Да, и шар-рфик, можно, мам?

– Можно, – обернулась я, глянув на своих птичек, осторожно зашевелившихся на заднем сидении. Стягивая шапки с шарфами и укладывая их аккуратной стопочкой между собой на сиденье. Глазки на меня свои подняли, прям сама невинность оба! Ресничками хлоп-хлоп и улыбаются. Хитрюги!

– У тебя такая больша-а-ая машина, дядя Р-рома, – сказал Левушка.