К слову, все романчики про любвеобильных зитцких шпионов – как раз нецензуренные. Именно из них я и узнала, что шшисовы василиски все-таки есть, хоть и встречаются редко. Мне вот одна такая редкая особь почему-то часто встречается, будто ему медом… Ладно, я сама виновата, что он ко мне прилип. Но, спасибо противоядию, хоть в жаркую дрожь не бросает при мысли о… Так, пока еще немного бросает, а я тут застыла посреди коридора. Еще принесет какую нибудь с… сестрицу с приступом благодушия или мамулю. Я их, конечно, люблю, но предпочитаю делать это на расстоянии, слишком уж мы разные.

В сущности, глаза мои стремились друг к другу исключительно потому, что я старалась плывущий текст разобрать. Там по полстраницы такой воды было. Я читала по диагонали, и о том, что Каменный глаз может принимать компактную форму, обнаружила совершенно случайно. Что это за форма и кто были первые владельцы магической вещи, я так и не узнала, зато узнала, что артефакт помогает при обороте, влияет на продление рода и дарит своему хранителю некие (зацензурено) свойства. Каменный глаз нельзя украсть, можно только отдать добровольно, а еще, что вещица способна потеряться сама по себе, если почует более подходящего хранителя.

В комнате меня ждала Камиль и поднос с ужином. И осознание, что завтра власть поменяется, и уже не отец будет моим опекуном, а никому, кроме папы не известный, шшисов Крайт. Хоть ты из дома беги.

8. (Не)маленькие (не)радости

Князь был решителен и строг, я скромна и в печали.

Мы прибыли в Королевскую нотариальную палату в назначенное время, а вошли в положенное, спустя час.

Потом была долгая процедура по поиску папки с соглашением, в которой не нашли соглашения, нужного реестра для регистрации соглашений, реестра для внесения регистрационного номера соглашения, личной карточки отца и моей. Затем сверяли отпечатки личин и подтверждали личности. Ждали секретаря, который ходил за соглашением в архив, куда документ ошибочно определили после одностороннего подписания, и сверяли номер по реестрам. Потом ждали архивариуса, который снимал с соглашения гриф “учтено”. Нотариус снова сверял номер по реестрам, вписывал как “находящийся в производстве” вместо “заверено”...

Князь медленно и неудержимо наливался краской, я все еще была скромна и в печали.

Когда же наконец это наполненное сакральным смыслом бюрократическое таинство подошло к заверению подписей символом рода, отпечаток моего большого пальца кровью на документе вместо правильного алого полыхнул голубым.

– Что это значит?! – возмутился отец, а я по-прежнему была скромна, разве что печали поубавилось. Неужто свет надежды, что мне удастся отсрочить приговор?

Нотариус был растерян и даже в справочник полез, чтоб сам себя уверить в происходящем.

– Подписание соглашения об опеке отменяется. Кровь леди не принадлежит роду Ши-Корней для заявленной степени родства, – ошеломленно проговорил он и потыкал пальцем в строку на странице справочника. Папа заглянул в книгу, нахмурился.

– Что за чушь, как моя дочь может не быть моей дочерью, если четыре года назад, при последней регистрации, она ею была?

Нотариус предложил подождать, вышел и вернулся с матерым крючкотвором. Одни очки у него были на кончике носа, другие у самых глаз и еще одни поблескивали в шевелюре. Его нарукавники стояли колом от впитавшихся в ткань чернил, а монструозным носом он наверняка по запаху осевшей пыли мог определить год создания документа.

Нам было предложено повторить процедуру заверения. Я повторила, поставив еще один кровавый отпечаток, папа приложил свой перстень, снова вспыхнуло голубым.