– Ну, есть что? – алчно спросил «бочка».

– Ни шиша, – угрюмо ответил первый, подбрасывая в ладони какие–то гроши. – Вот, пара медяшек….

Лицо его изменилось так страшно, что купец взвыл в голос:

– Не убивайте! Не убивайте, господа, смилуйтесь, за меня выкуп дадут! Прошу вас, не убивайте, не надо!

– Не бери арбу, – сказал второй, – привязывай торговца на его клячу и поедем, поздно уже.

– А где мальчишка? – костлявый покрутил головой и, увидев Прокла, кивнул ему: – А ну, поди сюда, сорванец.

У Прокла сердце ушло в пятки, и он не двинулся с места.

– Да он ничего не стоит, хлипкий, дешевка, – нервно произнес второй. – Себе дороже таскаться с ним.

Он дернул веревку. Пленник на другом конце не шелохнулся.

– Брось его, – брезгливо сказал костлявый. – Надо возвращаться. Хватит с нас купца. А гаденыш меня уже достал!

Он за шкирку подхватил зажмурившегося и поджавшего ноги купца, швырнул его на клячу, примотал веревкой, вскочил в седло и, дергая клячу за поводья, поехал в степь. «Бочка» с кряхтеньем влез в седло, перерезал аркан и двинулся следом. Когда они скрылись, Прокл, крадучись, подбежал к лежащему пленнику. Перевернул его. Маленькая рука с растопыренными пальцами взвилась, целясь мальчику в глаза. Прокл отшатнулся, закрывшись локтем.

– Разбойники уехали! – закричал он. – Я не с ними!

Пленник медленно сел. Он был щуплый, в рванье, весь вывалянный в пыли, но светлые глаза, один из которых почти скрылся под набухшим фингалом, непокорно сверкали.

– Поговори с ним, – пропищал комар на ухо.

– Ты кто? – послушно спросил Прокл, стараясь, чтобы голос не ломался. Звезды Королевств и Маркары поднимались все выше, заливая степь призрачным светом. Знобящий ветерок ерошил волосы. Начиналась самая глухая пора, пора койотов, и Проклу становилось все страшнее и страшнее.

– Лемис, – неприятно резко сказал пленник.

– А меня зовут Прокл, – ответил мальчик. – Ты откуда?

– Я – лемис, – уже удивленно повторил заморыш.

– А я – Прокл, – зло сказал мальчик. – Не хочешь говорить, не говори. Твое имя я запомнил.

– Я лемис, – заморыш рассмеялся, престранно прищелкивая. – Это не имя, молодой воин, это народ.

Польщенный тем, что его назвали воином, Прокл сел на корточки и протянул пленнику руку.

– Пошли, разожжем костер, скоро выйдут волки.

Тот отшатнулся.

– Меня нельзя трогать! – залепетал он.

– Прокаженный, что ли? – мрачно осведомился Прокл, борясь с искушением поймать волшебного комаришку и прихлопнуть. Мало было ему купца и разбойников!

– Нет, – с достоинством ответил пленник. – Я лемис.

Прокл подумал, что более гнусного имени не встречал.

– Вставай, разожжем костер! – с отчаяньем возопил он. Волки! – мальчик скорчил устрашающую гримасу. – Звери! Скоро появятся.

Заморыш со стоном поднялся.

– Веди, молодой воин, – срывающимся голосом сказал он.

Они пошли к арбе, где Прокл отобрал съестное из скарба Тейпо, а остальное свалил в кучу, вытащил из котомки кремень и трут, и поджег. Заморыш за обе щеки уплетал черствый хлеб, часто прикладываясь к меху с водой. Зубы у него были великолепные, засохшие корки так и трещали.

– Меня зовут Ленор, – поев, представился он. – Я….

– Лемис! – обреченно вымолвил Прокл.

Заморыш оживился.

– Знаешь, а мы, лемисы….

– Я знаю, что скоро придут волки, – оборвал мальчик. – А до утра топлива нам не хватит.

Ленор втянул ноздрями воздух и уверенно сообщил:

– Койоты сюда не придут. Они сегодня охотятся у Пяти оврагов, там на ночной выгон повели лошадей.

– А ты откуда знаешь? – изумился Прокл. От занудной фразы его передернуло:

– Я лемис.

Куплет

Он шел домой по ночному городу, курил, изо всех сил пытаясь успокоиться. Накрапывал дождь, и в черном глянце отмытого от накипевшей за зиму глинистой грязи асфальта отражались теплые желто-оранжевые огни фонарей. Пахло весной, бензином и мимолетными сладкими духами: Игорю казалось, будто он нащупывает в ночи чей–то легкий след. Он вошел в квартиру, стараясь не шуметь, но мать все равно услышала, вышла в коридор, зеленый неяркий свет делал ее рано постаревшее лицо желто–серым, словно срез хозяйственного мыла.