Четвертая перемена птица: жареные тетерева, гуси, индейки, утки, куропатки. К ним прилагаются соленья и салаты.

На сладкое: «пунш абрикотин», «желе мараскинный», «пудинг кабинет», «ваниль по-испански», «бисквит со сливками», «конде де помне», «салат оранж», «кашка-запеканка с вареньем», «компот из русских фруктов», «шарлот глиссе», «пирожное-желе ромовое», «пирожное-кофе по-испански», «мороженое облепиховое», «яблоки конфи».

Крепкий алкоголь: коньяки Асланова, Шустова, коньяк «Феникс», рябиновая настойка «Нежинская», настойка «Уральская брусника», горькая водка «Дикая черешня» и др.

Безалкогольный лимонад «Тархун».

Пиво: «Пильзенское» томского крюгеровского завода и мариинского пивоваренного завода «Сибиряк».

Вино: «Сен-Рафаэль», бордосские вина, столовые, игристые, портвейн, мадера, мускат, «вяленое», «крепкие красные вина старые», шампанское.

Приятного аппетита!

Там же

– Как всегда в корень зрите, любезный Иван Дмитриевич! – после некоторого перерыва в разговоре, связанного с заказом и опробованием великолепных блюд и напитков, отвечает уже несколько размякший Семён Феофанович Хромов, – Нашёл я себе дело по душе во Славу Бога и России! В Санкт-Петербург поеду жить, здесь уже ничего не держит. Вот памятник Феодору Козьмичу и часовню его имени в монастыре поставлю, да и тронусь.

Он вытирает чуть вспотевшее лицо крахмальным платком с красивым вензелем в уголке «ХСФ».

– А деньги… Да, что те деньги, – Хромов тянется серебряной вилкой за хрустким белым груздочком с чесночком и хреном и опрокидывает в себя мелкую, буквально на глоточек, рюмочку роскошного Шустовского коньяка.

– На хлеб…, – он обводит руками заставленный блюдами стол, – Нам хватит… И достаточно. А то вот так, всех покупаешь, продаёшь…, а через пять лет, хоп, и «со святыми упокой»!

И Хромов сам пугается своих слов… И нарывается на совершенно трезвый, долгий и пронзительный взгляд своего старшего товарища:

– Значит пять лет мне осталось, говорите? Ну что ж…, и того достаточно, пожил! Это Вам прозорливец Феодор Козмич то дело во Славу Бога и России сообщил перед кончиной, так ведь?

Хромов молчит. И тогда Асташёв тихо говорит ему:

– Вы вот что, Семён Феофанович! Как начнёте то дело или уже начали, меня старика не забудьте. Может деньги понадобятся, а может и ещё что. Всё предоставлю Вам в лучшем виде, только скажите. Не чужие, чай!

Бюро СМЭ

Санкт-Петербург.

– Шишкин, я тебе уже пятый раз говорю… Ну не помню я ничего! Только собралась вскрывать, сзади дверь хлопнула, кто-то вошёл в блок. Оглянулась.. У дверей стоит высокий мужчина в чёрном пальто и наставляет на меня свою тросточку. Вспышка в глазах! Думала ружьё, убил. И ничего… Труп исчез. А потом вот ты пришёл.

Они уже пообнимались за встречу и переместились из морга в кабинет Эллы в здании Бюро. Она переоделась в цивильное и поставила кипятить электрический чайник. На стол две чашки, ложечки, сахарницу и вазочку с мелкими конфетками и сушками с маком.

Дверь в кабинет постоянно открывается и в дверном проёме появляется очередная голова. Голова улыбается, кивает, но в кабинет не лезет…, Органы же Эллу сейчас допрашивают. Все в дежурной смене уже знают, что судмедэксперт Бекетова нашлась и сей факт радостно свидетельствуют личным осмотром, только и всего. Врачи же…

– Элла, тот мужчина был с бакенбардами? – спрашивает Валера.

– Не обратила внимания. Вот глаза его помню…, прямо буравчики какие-то, бр-р!

– Элла, тебя сутки нигде не было и тебя никто не видел! Ты как-то это сама ощутила? Голод там или по-маленькому вдруг захотела?