Другая пациентка лежала несколько суток в коме, а потом пришла в сознание, но, как выяснилось, с полной потерей памяти. Она стала спрашивать медиков: как её зовут, сколько ей лет, кто она по профессии; а потом перешла к более общим вопросам: о стране проживания, погоде, природе и т.д. Более опытные коллеги понимали, что познавательный интерес этой женщины не иссякнет еще очень долго, поэтому отправили к ней меня и заставили отвечать на все её вопросы. В течение двух часов я терпеливо отвечал, а потом пришли родственники больной, и я с радостью передал им эстафету. Кстати, они тоже этого испытания не выдержали и наняли для ответа на её вопросы двух школьных учителей: одного по русскому языку и литературе, а другого – по истории и географии.

Вообще-то говоря, чего только в реанимационном отделении не происходило. Один раз пациент учинил там разгром. Он неожиданно вскочил с кровати и, пошатываясь, заявил:

– Мне стало лучше! Пойду домой!

Я бросился к нему, чтобы поддержать, но не успел. Мужчина зацепился за проводки прикроватного монитора и, запутавшись в них, потянул его на себя. Стоящий у его кровати монитор упал на другой, тот на следующий, на следующий и на следующий. В результате все они попадали, как карточный домик, а когда медперсоналу удалось поставить их на пол, оказалось, что некоторые уже не функционируют. В итоге целые сутки медперсоналу пришлось восстанавливать пациентам дыхание вручную.

К счастью, такие инциденты случались редко. Образно выражаясь, реанимационное отделение напоминало кабинет управления техническим оборудованием на какой-нибудь фабрике. Аппараты, поддерживающие функции сердца и дыхания, а также поставляющие в кровоток лекарственные препараты, фыркали, булькали, шипели, свистели, все одновременно, в такт. Эти звуки действовали успокаивающе и вызывали сонливость. Если в реанимации было много свободных кроватей, то туда пускали на некоторое время прилечь и отдохнуть медперсонал нашей больницы – тех, кто жаловался на сильную усталость и плохое самочувствие. Я очень удивился, когда увидел там своего друга Петю.

– Петь, ты что здесь делаешь? – легонько пошевелил его я.

– У моего малыша зубки режутся, ночи напролет плачет, спать не дает.

– Ясно.

– Слушай, Вась, будь другом, дай отдохнуть! – уставшим голосом буркнул Петя. – Через час встану и доработаю смену. А сейчас хоть бы немного вздремнуть, чес слово…

– Конечно, поспи! – ответил я и заботливо укутал его одеялом.

Глава 18.

Так вышло, что, работая в больнице, я влюбился сразу в трех женщин, при этом каждая из них считала, что встречаюсь я только с ней. Сам не знаю, как это получилось… Наверное, из-за слабости моего характера. Ведь я никогда не был ловеласом и не вовсе чувствовал себя эдаким героем-любовником, покорителем женского пола. Но вот настал "судный час", или лучше сказать, момент истины, и мне пришлось сделать очень непростой выбор между: врачом, медсестрой и санитаркой. В тот день ко мне в кабинет зашли и плотно закрыли за собой дверь: Елизавета Петровна, Катя и Валя. Они скрестили на груди руки и молча встали, бросая на меня и друг на друга гневные взгляды. Затем Елизавета Петровна решительно высказалась.

– Скажи, до каких пор ты решил встречаться с тремя женщинами одновременно?! – сузив от злости глаза, по-змеиному прошипела она.

– Почему же одновременно… – вяло пролепетал я, понимая, что отпираться бесполезно.

– Как тебе не стыдно?! – захлопала своими длинными от природы ресницами Катя, и на глазах у неё блеснули слёзы.

– Какая наглость! – поддержала её Валя и с хрустом сжала кулаки.