Ведь сотни дней, бежавших так беспечно,
Чарующая девушка-фотограф
Была моей «прекраснейшей из женщин».
Казалось мне, что счёт пошел на годы,
Но вечно невозможно быть счастливым:
Сказать не смог я «Нет» своей природе
Стихи читая на корпоративе.
Поддался я дурацкому дурману,
И сделал так, как поступил подлец бы:
Безжалостным калечащим обманом
Разбил навек доверчивое сердце.
Стоял один я в мраке коридора
И клял себя, тупого идиота:
Ушла куда-то девушка-фотограф,
Оставив мне записку с нашим фото».
Закончив речь, поэт умолк надолго,
И думал, что хоть где-нибудь на свете,
Быть может, вспомнит девушка-фотограф
О так ее обидевшем поэте.
2
Богемный треп в дворце разврата,
Танцуют куклы на столах.
И слышно тосты под накаты
Продажных тварей в пиджаках.
Казалось бы, мне здесь не место,
Среди одетых будто гол.
И я не знаю, если честно,
Зачем вообще сюда пришел.
И грустно мне… все пьют мартини,
А я один его не пью.
И рядом девушки в бикини,
И я один на них смотрю.
Но вот, что странно… В этом месте,
Где нет абсента без огня,
Я вижу взгляд добра и чести,
Что смотрит прямо на меня.
А я грущу при свете тусклом,
Объявшем жадно пестрый зал,
Гляжу на розовую блузку
И в нежных пальчиках бокал.
Она не сводит с меня взгляда,
Она мне будто бы своя.
Я понял все: она не рада.
Она такая же, как я.
«Простите, девушка, вас можно…»
«А я вас будто бы ждала.
Они противны, невозможно.
Я не пойму, зачем пришла!»
«Я, может, скучен, но ответьте:
Вы не хотели бы со мной
Рвануть отсюда на карете
И прогуляться под луной?!»
И мы ушли, бежав подальше,
Оставив в прошлом пёстрый зал,
Оставив мир богемной фальши
И на пол брошенный бокал…
Тяжёлые будни Годзиллы
Отдав чужое, взяв своё,
Недалеко от Фукусимы
Арендовал себе жилье
Наш друг отзывчивый – Годзилла.
Он вновь с собой наедине
В блокаде вкусных рыб хрустящих,
Живёт в подводной тишине,
Как должен жить нормальный ящер.
Не знает боли головной
В океаническом уюте,
Но не обходит стороной
Одна проблема только – люди.
И так уж сотни лет подряд.
Быть может, это всем знакомо,
Но защищать он их не рад,
Устал от этих насекомых.
Ведь люди всякую херню
Творят друг с другом во всем мире.
Быть может, кореша-кайдзю
На деле вовсе и не злые?
Вчера им Родан был не брат,
Сегодня Мотра подкузьмила,
И вот людей конгломерат
На помощь вновь зовёт Годзиллу.
На суше страшная напасть,
Ведь из космических просторов
Пришел губить и убивать
Вселенский злюка – Кинг Гидора.
Была ведь в жизни тишь да гладь,
И отдых дан душевным силам,
Но слабым надо помогать,
Коль называешься Годзиллой.
Воистину ужасен враг,
Как будто бы непобедимый.
Но сам Годзилла – мастер драк,
И вот – финальный поединок.
И вспыхнул вновь жестокий бой
Без громких фраз и знаменосцев,
Ведь должен быть один король
Непобедимых грозных монстров.
Раздав трёхглавому «лещей»,
Ушел Годзилла с поля боя.
Устал от монстров, от людей.
Сейчас он хочет лишь покоя.
Надолго занят пьедестал,
И скажут люди с видом важным:
Один сегодня доказал,
Что не такой уж он и страшный.
3
За все тебя благодарю!
За то, что снова со мной смелость.
Зато, что терпкое «Люблю»
Мне снова молвить захотелось.
За то, что снова для души
Открыты двери в горизонте.
За то, что шепчешь «Не смеши»,
Держа в руках послушный зонтик.
За то, что знаешь все грехи,
И наперед их все простила.
За то, что нравятся стихи.
За то, что любишь и любила.
За то, что в серости вещей,
В жестоком мире и суровом
Готова встретить на щите
Худого, битого, хромого.
За то, что в самый темный час,
Когда не стоит ждать подмоги,
Сияет солнце твоих глаз
В моей стареющей берлоге.
И теплых слез я град пролью,
Как плачет мать на братской тризне.
За все тебя благодарю!
За то, что есть ты в моей жизни!