– В каком письме? А-а-а, вы о той самой записке… – как-то легкомысленно ответила Нагая, давая искренне понять, что уже забыла о ней. – Но я не писала вам ничего подобного и никогда бы не написала этого, зная, как вы дорожите своей бородой.
Теперь Федор Иванович уже окончательно ничего не понимал. Зинаида Федоровна тоже не понимала, какое она имеет отношение к тому, что Борода облысел, но точно знала, что соображать нужно очень быстро, так как времени у них почти не осталось. Корабль уже дал гудок и стал медленно отходить от набережной петербургского порта. И здесь Зинаида Федоровна, сообразив что к чему, залилась истерическим смехом.
– Федор Иванович! – кричала она как можно громче, чтобы легкий ветерок не уносил ее слова. – Это письмо писала моя подруга, она писала его под мою диктовку… И я думаю, она просто решила вас разыграть и, ничего не сказав мне о своем дополнении, просто дописала от себя…
Здесь ветер съел концовку ее слов, и Борода не расслышал, чем же закончилось предложение. В пылу негодования и возмущения Борода выкрикнул:
– Я убью этого крокодила…
Нагая тоже не все слышала из сказанного Бородой и с улыбкой продолжила выговаривать слова, борясь уже не столько с ветром, сколько с расстоянием, которое становилось между ними все более заметным.
– Но мне все равно приятно, Федор Иванович, ведь вы сделали это ради меня…
И здесь сердце Бороды заметно смягчилось, а на глазах проступили слезы… Больше всего на свете он хотел услышать именно это и обнять эту женщину. Очень хотел… но уже не мог. Чтобы хоть как-то сохранить эту тонкую, слабую, исчезающую связь с ней, которая стала рваться с каждым мгновением, он крикнул:
– Я буду ждать вас, Зинаида Федоровна, буду ждать на будущий год… летом… ведь Петербург летом прекрасен!
Чайки, знавшие Бороду много лет, речной ветерок и, казалось, даже корабли затихли в эту минуту, чтобы между двумя людьми, кричащими друг другу, появился невидимый коридор из слов и ощущений. Сейчас Нагая прекрасно расслышала Бороду и ответила:
– Федор Иванович, спасибо вам. Мы непременно будем с мужем… Вы очень добрый человек, а с бородой вам гораздо лучше…
Но Федор Иванович уже ничего не желал слышать… После слов «будем с мужем» ему стало одиноко и очень досадно. Именно в этот момент ветер усилился, а чайки закричали еще истошнее, чем обычно, навсегда заглушая любимый голос для нелюбимого человека. Губы Нагой еще что-то шептали, но сейчас Федор Иванович предпочитал слышать крики чаек, чем голос той, которая никогда уже его не полюбит и которая навсегда уплывала от него в бесконечную даль.
Вот так закончилась еще одна история Федора Ивановича Бороды. С тех пор прошло уже много лет. Так много, что душевные раны зарубцевались, а борода стала густой и красивой, как когда-то давно. Федор Иванович снова стал уверенным и сильным, хотя годы непременно взяли свое. Но он старается не унывать и держать парус по ветру. И если вы когда-то окажетесь в том самом порту и услышите: «Ну кто так отгружает?», «Эй, а ты куда понес этот мешок?», «А ну, мужики, навались…», – знайте, что это командует Борода, о котором вы когда-то читали!
Несостоявшаяся свадьба
В доме Марии Гавриловны Савельевой уже с самого раннего утра все были на ногах. Единственная и горячо любимая дочь Варенька выходила замуж. Это событие стало настолько неожиданным, что застало многих друзей, знакомых и, конечно, в первую очередь многочисленных родственников Савельевых врасплох. Все удивлялись не только скорому бракосочетанию Вари Савельевой, но и прежде всего мужчине, который за нее посватался.