Религиозный, символический характер носило сарматское искусство. Навершия мечей, различные бляшки, ручки ножей и зеркал украшали стилизованные изображения животных или целые сцены борьбы хищников. Изображение в большинстве случаев было подчинено форме самого предмета, поэтому животные показаны то свернутыми в круг, то необыкновенно вытянутыми по форме ручки или подвески. Излюбленными были образы хищных фантастических птиц с огромными клювами, так называемых грифонов, свернувшихся в пружину, или зловеще вытянутых хищников с оскаленными зубастыми пастями и сильными лапами, отдаленно напоминающие барсов. Иногда в одном изображении были соединены черты двух хищников – птицеобразного и животного. Изображения стилизованы, условно передают обобщенный образ хищника, выделяя при этом основные черты птицы или зверя. Сарматское искусство перекликается со скифским, хотя и значительно отличается от последнего. Оно составляет часть так называемого скифо-сибирского «звериного стиля», сложившегося у степных обитателей Юго-Восточной Европы и Южной Сибири.
В начале IV в. до н. э. савроматы стали проникать из района своего первоначального заселения на правый берег Дона, в земли, заселенные скифами и меотами. Эти события привели к тому, что уже к концу IV столетия до н. э. отношения между сарматами и скифами становятся открыто враждебными, а в дальнейшем, во II в. до н. э., почти все степи Причерноморья, занятые ранее скифами, были завоеваны сарматами.
Расселившись на огромной территории, сарматские племена оказались втянутыми в активную политическую жизнь древнего мира. Начиная с середины I в., они неоднократно вторгались в пределы Римской империи. Сарматское господство продолжалось в Причерноморье до IV в. н. э. Оно прекратилось с затуханием экономической и политической роли античных причерноморских городов, с продвижением на эти территории новых народов, в частности гуннов.
«Золото сарматов» (Филипповские курганы) из Оренбургского губернаторского историко-краеведческого музея
* В общих чертах всё было известно до 2-й мировой войны. Советский историк-публицист Н. Н. Яковлев в своих работах указывал, что уже в 1940 году англичане расшифровали секретный код немцев, а американцы к этому времени «вскрыли» код-переписку японцев. «Дешифрованные радиоперехваты докладывались избранным членам правительств в Англии с пометкой «ультра», в США – «чудо». Со сведениями, почерпнутыми в них, пришлось обращаться предельно осторожно, дабы чрезвычайной осведомленностью и вытекающими из них действиями не навести врага на след.
В начале ноября 1940 г. Черчиллю доложили: 14 ноября Ковентри подвергнется террористическому налету люфтваффе. Как быть: предупредить население и поставить под угрозу «ультра» или не делать ничего? Военный кабинет высказался – молчать. В назначенное время германские бомбардировщики дотла разбили и сожгли город. Многие сотни убитых, тысячи раненых…» (Яковлев Н. Н., «ЦРУ – орудие психологической войны», М., Педагогика», 1980, с. 15).
«В Вашингтоне в общих чертах знали о происходившем в Токио. Летом 1940 года американцы сумели расшифровать японские коды и получили возможность читать перехваченные секретные сообщения. США держали в строгом секрете успех своей разведки, а при докладах правительству указывалось, что те или иные сведения получены при помощи «чуда», которое творило специальное подразделение, насчитывавшее 800 офицеров и рядовых. Из расшифрованных телеграмм в Вашингтоне уяснили: Япония нанесет удар СССР в тот момент, когда обстановка на советско-германском фронте сложится в пользу гитлеровцев» (Яковлев Н. Н., Пирл-Харбор в книге для чтения по новейшей истории», М. «Просвещение», 1985, с. 239—240). Знали американцы и о возможной атаке на свою базу в Пирл-Харборе, но не показали это японцам, чтобы не демонстрировать свои «продвинутые» знания. США воевать не хотели, хотели «делать деньги», как и в Первой мировой войне. «Впоследствии не кто иной, как государственный секретарь США во времена Пирл-Харбора К. Хэлл, откровенно заявил: «Я не знаю, оказались бы мы в войне, если бы Япония не напала на нас». Усилия Вашингтона до самого начала войны на Тихом океане были направлены на то, чтобы побудить Японию отказаться от нападения на США, одновременно растолковав, что перед ней открыты иные «многообещающие» пути. Последнее приходилось делать очень деликатно – Вашингтон декларировал свою решимость быть на стороне союзных антифашистских держав, уже сражавшихся с агрессорами» (там же, с. 241).